Императрица медленно подняла опущенный ранее в пол тяжёлый, мёртвый взгляд, и замерла, уставившись на Запад, в сторону большого, по обычаю распахнутого настежь большого окна парадной залы, из которого проникали в залу щемящее душу запахи поздней осени и звуки шумящего за окном большого столичного города. Стоящих в Приёмном Зале придворных она как бы ни видела, словно их уже не существовало.
Словно ледяным ветром прошлось по толпе, в ужасе прижавшихся к стенам. Что такое обвинение кого-либо в измене здесь уже хорошо знали. Недолгие ещё годы правления молодой Императрицы уже оставили для всех недобрую память. И сейчас на ВСЕХ явственно пахнуло ветром ещё больших перемен.
Бывший командир второй сотни первого правобережного отряда поисковиков, носивший когда гордое родовое имя Гур де Туар, а теперь разжалованный трибуналом просто — Старик Гур, в этот момент тихо посапывал когда-то перебитым в лихой схватке носом, удобно устроившись в старом убежище, предоставленном ему его давнишними приятелями контрабандистами. Могучее, большое тело бывшего сотника в этот момент мирно почивало в старом, знакомом ещё по далёкой юности убежище, удобно развалясь на старых, гнилых досках, а седая голова уютно устроилась на мягких коленках не старой ещё гейши Тиайши, его давнишней, доброй знакомой ещё с тех давних, прошедших времён бурной, счастливой молодости.
— 'Старая любовь не ржавеет', - вяло думал он, уютно устроившись на мягких, каких-то домашних коленках давнишней подруги.
То что за прошедшие годы многое могло измениться, он старался сейчас не думать, иначе в сердце прокрадывался мертвящий холод тяжёлого предчувствия, от которого он никак не мог избавиться.
'Отход с дела', как они обычно в своей среде называли бегство с места преступления, на этот раз сразу не удался. И это поначалу вселило в него лёгкую тревогу, потом быстро сошедшую на нет под тихими ласками старой подруги. Точнее сказать, не удался именно быстрый отход, потому как, запасной вариант на случай переждать первый всплеск активности имперских ищеек, весьма даже и удался. Если, по крайней мере, судить по мягкости коленок старой подруги.
С сожалением он должен был сам для себя признаться, что сказалась его жадность, а точнее элементарное нежелание платить тех буквально бешенных денег, что с него запросили за такую банальную ерунду, как тихая эвакуация из столицы.
Денег, полученных им за эту шутку — доставку ржавого металлического чана с вонючим грузом к задним дверям имперского дворца передачу какой-то запечатанной записки, должно было ему хватить на всё. Если и не на всю оставшуюся жизнь, то, по крайней мере, надолго. И всё равно, ТАКИХ денег было жалко. Да и платить СТОЛЬКО, за ТАКУЮ ерунду…
Но ничего! Старый ящер надеялся переждать первую, самую активную волну поисков в схроне, а потом спокойно убыть восвояси. И переждал. Хоть и протомился в этом поднадоевшем ему, с затхлым, пыльным воздухом закутке целую неделю.
'Слава Всевышнему, что ожидание кончилось', - мысленно порадовался он концу ожидания.
На изборожденном глубокими морщинами лице старого сотника не отразилось ни малейшей эмоции. Час назад Тиайша передала ему записку с шифрованным известием. Можно уже было выдвигаться в порт. И с привычным терпением бывший сотник ждал только темноты, чтоб отправиться в порт, где его уже должны были ждать старые знакомые контрабандисты. С ними ранее, в бытность свою командира сотни трофейщиков, он ранее часто имел с ними дела, появляясь со своим специфическим товаром в Империи. И с кое с кем из этих старых компаньонов он ещё до начала этого 'дела' сразу договорился, ещё до начала операции. И всем им давно уже было за всё заплачено, а теперь только и оставалось лишь дождаться оговоренного часа и спокойно, без проблем, тихо убыть.
Мягкая улыбка коснулась губ старого ящера, бывшего командира, бывшего сотника и бывшего трофейщика, выгнанного со своего давно ставшим привычным, тёплого места, за бездарный провал порученной ему важной операции, за потерю людей и ценного имущества. Теперь, после доставки, он с лихвой компенсировал свои прошлые потери. Наниматель оказался весьма и весьма щедр.
Глаза его медленно закрылись и старый ящер со счастливой улыбкой на губах, слегка тронувшей его губы, мирно погрузился в беззаботный, детский сон, словно на миг снова очутился в своём давнем, беззаботном детстве.
Внимательный взгляда, полный неприкрытого презрения. искоса брошенный на заснувшего былого приятеля из-под прищуренных век старой шлюхи, он уже не увидел. Подсыпанное в бокал со старым выдержанным вином снотворное, действовало неумолимо. Ссориться с Имперской Безопасностью, из-за такого пустяка как старая любовь, уже немолодой, не раз битой жизнью столичной шлюхе, уже собравшейся на пенсию в свои полных двадцать шесть лет, не стоило. Даже в память о счастливых годах давно прошедшей юности. Неумолимо надвигающуюся старость даже старые шлюхи не желали провести в стылых бараках новых имперских каменоломен.
Глава 8 Предчувствия его не обманули…
Следующие несколько дней, последовавших сразу за прибытием, Сидор не раз с тоской вспоминал то светлое, доброе чувство чистой радости, посетившее его в то самое первое утро в крепости. Больше такого не повторилось.
И началось всё, как только он, движимый желанием разобраться в своих неясных ощущениях, спустился со второго этажа во двор дома, где ночевал, и вполне ожидаемо нашёл там терпеливо ожидающего его десятника. По крайней мере, он тогда в первый момент так подумал, но заметив мгновенно промелькнувшую по лицу десятника гримасу раздражения при его виде, мгновенно переменил свои поспешные выводы. Если десятник его и ожидал, сидя на странно небольшой кучке заготовленных на зиму дров, то уж ничего хорошего от этого ожидания лично для Сидора ожидать, не следовало.
Судя же по тому, как Бугуруслан раздражённо переглянулся с Виталиком, своим старым заместителем, ещё по прошлой их самостоятельной жизни в собственной банде, и с которым у Сидора с самого начала их найма не заладились отношения, то промелькнувшая у него догадка была верна. Всё вернее верного говорило за то, что Сидора ждут неприятности.
Вот тут-то, можно сказать у парадного крыльца и рухнуло его утреннее праздничное настроение, когда выяснилось, что его с самого утра подспудно беспокоило. Оказалось, с огромным трудом нанятая им этой весной в городе банда местных хуторян в количестве двадцати двух бойцов, вместе со своим атаманом Бугурусланом, и тогда же направленная сюда в крепость для ведения всяких подготовительных работ для приёма здесь в предгорьях их будущего табуна, давно уже на него не работала. Чуть ли не с самого начала. Вот так вот!
По банальнейшей причине — им задолжали за уже выполненную работу.
Проще говоря, сами для себя они решили, что раз им задолжали деньги, точнее, по их собственной формулировке — раз им не платят, значит, фактически их уволили, и на компанию Сидора можно больше не обращать внимания. Считая ровно от того самого дня, полгода назад, когда закончился последний день следующего за проплаченным вперёд первым месяцем их работы. И когда Сидор, закрутившись в городе с делами, не появился в оговоренный срок с положенным им по договору жалованьем.
Всё! Разговор короткий. Платишь — работаем, не платишь — пошёл на фиг. Это, если не сказать ещё грубее и много откровеннее.
'Вот где вылезло трепетное отношение местных мужиков к деньгам', — угрюмо думал Сидор, слушая вежливые разъяснения десятника, куда он может теперь отправляться и сам, и вместе со всей своей ленивой компанией, и со своим задержанным на полгода нищенским жалованьем. Которое, почему-то когда их полгода назад нанимали, не казалось тогда им таким уж нищенским. И очень даже довольны они тогда были случайно подвернувшимся заработком. Который, тогда их устраивал.
Но, это тогда, а сейчас… Сейчас Сидора послали. Не грубо, не матом. Достаточно вежливо и
