арбалеты, в случае конфликта их просто задавили бы числом.
Противостоять войскам кланов, выступившим совместно с городской стражей, значительно превосходящих небольшое число их собственных егерей, для малого земного клана, совсем недавно появившегося в городе, было практически нереально.
Не смотря даже на серьёзную поддержку ящеров, сразу же выступивших на их стороне, не считая даже немногих городских добровольцев и бывших пленных амазонок, нанятых ими для своего усиления, шансов у мятежного клана в случае вооружённого конфликта не было никаких.
Но и Городская Старшина понимала, что и им такая победа достанется не просто с кровью, а с очень большой кровью. Все в городе прекрасно были осведомлены об умении стрелять из арбалетов тех немногочисленных егерей, находящихся на службе у клана. Да и позиция городских курсантов, ещё остававшихся в корнеевской шкоде и занявших в конфликте вооружённый нейтралитет, не способствовала их спокойствию. Сто арбалетчиков, готовых в любой момент ударить в спину, не добавляла городским властям спокойствия.
Да и неизвестно ещё как бы себя повела в дальнейшем и та тысяча, что последняя осталась от корнеевской школы, увидя расправу над своим учителем.
Поэтому, до назначенного часа никто из Городской Старшины не предпринимал никаких активных действий, терпеливо ожидая, что же всё-таки предпримут земляне.
В назначенное время, когда тусклое, зимнее солнце, не так уже греющее, словно и оно заразилось поселившимся в городе холодом, уже склонилось к горизонту, на банковской террасе с накрытым к чаю столом, снова, как и два дня назад, сидели за столом две молодые, красивые женщины. Они молча пили чай.
Маша, рассеянно покручивая в руках стакан с остывшим уже чаем, нервно поглядывала в сторону улицы, ведущей к центру города.
— Полагаю, что в данных условиях уже не имеет смысла скрытничать с этим дурацким золотом? Надеюсь, я права…
— Идут! — резко оборвала она сама себя.
С мгновенно нацепленной на лицо безстрастной маской, она, внешне абсолютно спокойная, тщательно скрывая клокочущие внутри чувства, откинулась на спинку своего кресла и, взяв в руки чашку с давно позабытым остывшим чаем, безмятежно принялась отхлёбывать холодный, ставший вдруг безвкусным чай.
Внешне полностью безмятежная и расслабленная, со стороны она безусловно производила впечатление чего-то хрупкого и нездешнего, неведомо каким образом занесённая в эти дикие, суровые края.
Подошедшим к террасе двум представителям Городской Старшины, сопровождаемым каким-то неизвестным Изабелле субтильным мужичком, несущим в руках небольшую, чёрного лака шкатулочку, в которой обычно носят канцелярские принадлежности местные писари, предстала внешне просто идиллическая картина.
На залитой закатным зимним солнцем просторной банковской террасе сидели две молодые, красивые женщины и с безмятежным видом пили парящий на морозе чай из хрупких, стеклянных подстаканников.
Идиллия.
Если бы, не густая цепь вооруженных до зубов егерей, плотно окружающая со всех сторон террасу. Да, пятёрка амазонок с одного краю со своими дальнобойными луками и хорошо знакомый пришедшим десятизарядный станковый арбалет с другого, успевший заслужить во время прошедшего мятежа весьма жуткую славу в Южном заливе. Они явно портили столь благостную картину безмятежного вечера. Да и лёгкая, знакомая пришедшим смертоносная сабелька, небрежно свисающая сбоку у спокойно сидящей за столом женщины, явно выбивалась из благостного образа.
— Какая идиллия, — негромко, но с отчётливо различимым в голосе сарказмом, насмешливо заметил Голова, следом за Старостой неторопливо поднимаясь на террасу и подходя к столу. Храбрости никому из них было не занимать и ни один мускул не дрогнул у них на лицах. В этом городе трусов к власти не допускали.
— Вы позволите? — вежливо поинтересовался Голова, аккуратно берясь за спинку стоящего перед ним кресла.
В отличие от прошлого раза, сейчас они оба были предельно вежливы и осторожны в своих движениях и словах. Смотрящие им прямо в лица арбалеты банковской охраны, молчаливо стоящей по всему периметру террасы, не располагали к откровенному хамству, в отличие от прошлого раза.
Не дождавшись никакой видимой реакции, они оба, также молча, устроились за столом.
Не успела висящая вокруг тишина перерасти в напряжение, как из широко распахнувшейся парадной банковской двери показалась Даша, несущая перед собой поднос с двумя стаканами в подстаканниках, большим заварным чайником и небольшой горкой бутербродов с красной икрой. И лишь тонкий, стеклянный звон позвякивающих в её дрожащих руках пустых стаканов, нарушал стоящую вокруг мёртвую тишину.
Подойдя к устроившимся в креслах гостям, она опустила поднос на край стола и молча посмотрела на обоих представителей банковских учредителей.
— Ну? — дождавшись, когда ему нальют чаю, первым заговорил Голова, с довольным видом принимая из рук Даши сахарницу с колотым сахаром и накладывая в стакан пару кусочков.
Взгляд пронзительных, прищуренных до узких щёлочек глаз Городского Головы в упор глядел на молча и безмятежно сидящих напротив женщин.
— Судя по нашим, пусть и старым, — насмешливо прищурил он глаза, — но вполне достоверным данным, а также по вашим судорожным метаниям по городу в последние два дня, и по тем слухам, что до нас в последнее время доходили, денег, полностью под расчёт, вы так и не нашли, — сразу же решительно приступил он к делу.
— Полагаю, что в лучшем случае, у вас будет половина.
Прервавшись, он с немым вопросом в глазах уставился прямо на Машу. Снова не дождавшись никакой видимой реакции, он, сразу приободрившись, продолжил.
— А этого, госпожа управляющая, как вы сами понимаете, для наших расчётов будет недостаточно, — бросил он в её сторону враз повеселевший взгляд.
— Ну а раз так, — с довольным видом заключил он, — то Вам придётся или расстаться с местом Управляющего, или со своей уставной долей в банке. Или то и другое вместе, — расплылся он в широкой, откровенно хамской улыбке. — Это не считая того, что придётся ещё покрыть недостачу, — ухмыльнулся он.
— А поподробнее? — наконец-то подала голос Маша.
— Поподробнее? Пожалуйста! — радушно кивнул он головой, размешивая чайной ложечкой сахар в стакане.
— Зная Вашу, Марья Ивановна, — склонил он голову в лёгком, вежливом поклоне в её сторону, — сугубую заинтересованность в сохранении данного банка. Зная Ваше горячее желание остаться на прежнем посту в том же самом качестве управляющего, Мы, все городские учредители банка, готовы на это согласиться, если, конечно, сможем с Вами договоримся о некоторых вещах. В частности, о продаже некоторых ваших активов, представляющих для нас несомненный интерес. По сходной цене, так сказать, — с довольным видом откинулся он на спинку кресла.
— Мы, Марья Ивановна, лично против Вас ничего не имеем и о Ваших талантах, деловой активности и хватке весьма и весьма высокого мнения. Поэтому, мы не будем против, если Вы и дальше останетесь на старом месте в той же самой должности управляющего. Если конечно договоримся, — тут же поправился он. — А то… Уж больно Вы, госпожа управляющая, прыткая и в делах неуступчивая, — Голова, с отчётливо проявившемся на лице сожалением, осуждающе покачал головой.
— И что же именно вас интересует?
— Вот, пожалуйста, списочек, что я потрудился вчера вечерком, со товарищи, составить. Здесь всё, представляющее для нас несомненный интерес.
С совершенно безстрастным лицом, Маша невозмутимо глядела на вальяжно раскинувшуюся в креслах напротив парочку. Приняв из его рук свёрнутый вчетверо листок…
