постороннего вмешательства.
— А амазонки? А ящеры? У всех у них есть своя доля в общем деле. А оно, повторяю, не резиновое.
— Ещё вчера я мог тебе подобное предложить и никто мне бы и слова поперёк не сказал. А сегодня с утра — уже нет. Так что, извини, — развёл он руками. — Тебе предложили — ты отказался. Значит, ты так решил.
— Выходит, решил наказать меня, — задумчиво хмыкнул атаман, сверкнув глазом из-под насупившихся бровей, — что под тебя не прогнулся.
— Нет! — Сидор равнодушно покачал головой. — Просто я поступаю с вами так, как вы всегда поступали с нашей компанией. Свои интересы на первом месте, всех остальных — побоку.
Сидор внимательно посмотрев прямо в глаза атамана спокойно отхлебнул ещё один глоток.
— А хорошо ты варишь глинтвейн, — с лёгким оттенком зависти в голосе, неожиданно заметил он. — Я так не умею. Сколько ни пытался — не получается.
Теперь дальше. Если ты хочешь увеличить свой капитал и ещё чего-нибудь заработать, тебе придётся теперь уже самому мне чего-нибудь предложить, — равнодушным тоном заметил он.
Но, зная твою хуторянскую натуру, на подобное даже не рассчитываю.
А вот если бы тебя интересовало моё мнение, то я бы тебе посоветовал не лезть сейчас обратно в Приморье, а для начала вернуться домой. Как я понимаю, идею с торговлей в Приморье ты теперь не оставишь. Так вот мой тебе совет — перевооружился бы ты. Пулемётик бы у нас прикупил, что ли, а лучше — парочку. Всё бы поспокойнее было на маршруте.
— Рекламируешь свой товар, — тонко, с пониманием улыбнулся атаман.
— Не хочешь покупать у нас, купи у других, — Сидор равнодушно передёрнул плечами.
Так, тебе к сведению. Так сказать — по дружбе, как спаситель — спасённому, — Сидор невольно поморщился, от всплывших неприятных ассоциаций.
Тут Голова недавно интересовался возможностью прикупить наши пулемёты для оснащения городского войска. Пришлось его послать. Больно уж дёшево он их оценил, да и вёл себя неподобающе.
Ну а чтоб больше к нам не приставал, пришлось подкинуть ему идейку на проведение общегородского конкурса среди оружейников на самую лучшую модель пневмопулемёта.
Раз он гоняется за дешевизной, то пусть проведёт конкурс среди наших городских ремесленников, чтоб выбрать самый лучший и дешёвый прототип.
Пусть потратятся, поизобретают, побегают, как мы бегали, ища даже не хороший, а хотя бы нормальный металл. Кулибины, мать их, — неожиданно зло выругался Сидор. — А то привыкли, всё на халяву, — неожиданно зло оборвал Сидор собственные воспоминания.
Отхлебнув большой глоток глинтвейна, он поперхнулся, и с трудом прокашлявшись, сиплым голосом продолжил:
— Даже выбил из этого жмота приз победителю, если, правда, он не соврал и выполнит свои обещания. Целая тысяча золотых и право заказа на перевооружение всего городского войска на тот тип пулемёта, что победит в конкурсе.
— А что ты тогда тут делаешь? — вдруг хмыкнул атаман, не сводя с Сидора ставших вдруг странно задумчивых глаз. — Такой куш, да с таким, как у вас заделом…
Полагаю, пока ты такими темпами доберёшься до дома, твой конкурс как раз уже кончится. Или там ваши Трошины без тебя справятся?
Оно мне надо? — ухмыльнулся понятливо Сидор. — Даже не думаю, знаю, победитель уже выбран. И это отнюдь не мы. Вот увидишь.
Немного помолчав, сухо заметил.
— А насчёт какого-нибудь своего предложения, для нас, — подумай. Хорошенько подумай. Время у тебя ещё есть. Мы тут пару дней ещё простоим совершенно точно. Пока трофеи все разберём, пока обоз организуем, пока то, пока сё. Дел всяких полно.
Будут идеи — приходи! Обсудим!
Глядя прямо в глаза Сидору, атаман вдруг неожиданно тихим голосом проговорил:
— Тебе никто ещё не говорил, что ты стал удивительно неприятным человеком? Раньше ты таким не был.
Атаман с холодным любопытством в глазах смотрел на внешне совершенно равнодушного Сидора, сидящего напротив и с безмятежным видом прихлёбывающего напиток.
— Вот уж не угадал, — грустно усмехнулся Сидор. — Именно это мне все в последнее время и говорят. Только ведь я не пирожок с маком, чтобы быть для всех приятным. Учти это.
Я занимаюсь своим делом и хочу делать его хорошо. Так хорошо, чтобы не было стыдно за то, что я делаю. И делать я его хочу с теми людьми, которые мне лично приятны, а не с первыми попавшимися.
Наверное, я слишком долго хотел быть для всех приятным, пока это не стало мне совершенно безразлично.
Отставив кружку с недопитым глинтвейном в сторону, атаман поднялся со своего места.
— Ну что ж, — негромко проговорил он. — Подумать можно. Может у кого из моих ребят и есть на примете какое дело.
Будет надобность, обратимся, — сухо, с отчётливо слышимыми нотками разочарования в голосе, атаман кивнул Сидору головой и неспешным шагом удалился в свой лагерь на скалах.
Тихий равнодушный ответ себе в спину: 'Вот это точно вряд ли' — он уже не услышал.
Весь день прошёл в какой-то нервозной лихорадочной суете и нервной деятельности. Понимая насколько дорога каждая проведённая в брошенном лагере минута и каким боком может повернуться любая задержка, уже к вечеру был сформирован обоз с награбленным и отряд 'освободителей' готов был буквально рвать когти с этого места. Задерживаться здесь категорически не стоило. Сбежавшие рыцари в любой момент могли вернуться и накостылять всем по шеям. А вот сил у левобережцев отбиться не было.
Особенно же учитывая приобретённый ими накануне крайне негативный опыт использования ещё вчера казавшегося столь эффективным оружия как пулемёты, теперь все хотели смыться отсюда поскорей. Потому как всем расчётам выходило, что сбежавшие рыцари прекрасно знали с чем столкнулись и, судя по их быстрой и, главное, по эффективности их реакции на пулемёты, они уже имели богатый опыт борьбы с ними. Правда, оставалось непонятным чего тогда они сбежали, не пытаясь разгромить зарвавшимся нападавшим, которых явно было меньше, чем всего народа находилось на тот момент в лагере, но…., не понимать, что нападавших было откровенно мало, рыцари просто не могли.
Может быть сыграл роль эффект неожиданности, может ещё что — неизвестно.
Оставалось лишь догадываться о причинах, по которым рыцари всё бросили и фактически уступили поле боя столь немногочисленным нападавшим, и не ввязываясь в большое сражение, которое привело бы к гарантированному разгрому отряда Сидора, отступили.
Может быть опасались слишком больших потерь в таком случае, может ещё чего, но факт оставался фактом, отряду Сидора просто повезло, что с ним никто не стал связываться.
Надо было честно признаться, хотя бы самому себе, Сидору просто, совершенно по-дурацки повезло.
К слову, атаману Семёну Дюжему его бойцы, учитывая удачно сложившиеся обстоятельства, вновь вернули отнятые совсем недавно атаманские регалии, чем вызвали у того долгий поток матерной брани в свой адрес, но от атаманской булавы тот тем не менее не отказался. И теперь, донельзя довольный, козырял перед всеми короткой металлической палкой с резным каменным набалдашником — атаманской булавой, как и вновь приобретённым правом распоряжаться жизнью и смертью своих товарищей. И не думая ни секунды атаман тут же присоединился к отряду барона Сидора, надеясь под его защитой всем вместе добраться до перевала.
По счастью и у купцов всё же хватило здравого смысла не выделяться в отдельный обоз, хоть такие разговоры и шли, особенно поначалу. И, хоть те и держались до сих пор особняком, обидевшись на неуступчивость Сидора в возвращении трофеев, им всё же хватило ума признать, что выделившись в
