Поскольку ни я, ни Димон, ни кто-либо из нашей компании не можем долго в этих краях находиться, да и людей таких под рукой у нас нет, то человек должен быть хоть и ваш, но проверенный, верный. И захочет ли он здесь работать после всего произошедшего, тоже хотелось бы мне знать, не сбежит ли.
И кто работать в питомнике будет, тоже люди нужны. И я бы с большим удовольствием купил у вас эти саженцы, все двести тысяч. Правда, только, когда они тут, на поле стоять будут, — усмехнулся он. — И никаких авансов вперёд, как вы сами понимаете, я платить не буду. Денег нет, да даже если б и были, то не стал бы. Ненадёжные вы товарищи, как показала практика. И саженцы эти я у вас возьму не по два золотых штука, на условиях вашей же посадки, а по медяшке за пучок. В пучке — дюжина. Всё как здесь и принято, всё по обычаю. И сажать буду сам. А то цены у вас…
Золотой за посадку одного саженца, — как бы неверяще, Сидор отчаянно помотал головой.
Конечно, это не так шикарно, как вам обещали, но зато цена честная, без обмана.
Так что мы вполне могли бы скооперироваться. Вы собираете по лесам и доращиваете до нужной кондиции саженцы. Я предоставляю вам участок под питомник рядом с крепостью, охрану от подгорных людоедов и на корню скупаю всю вашу продукцию.
Как план?
Судя по их мрачному виду, оба мужика ясно понимали, что именно ему надо. Только вот понимание это явно не подвинуло их в сторону интересов Сидора. Сидору даже показалось, что они не слышали, о чём он только что перед ними тут распинался. Физиономии их оставались всё так же хмурыми и равнодушными.
— Твой интерес понятен, — с лёгкой ноткой раздражения в голосе начал Травник.
Только, первое. С чего ты взял, что я сам не могу этим заниматься? И, второе, — усмехнулся он. — С чего это ты решил, что мы всё тебе продадим? За гроши! А не поломаем и не выкинем всё в мусорную яму, раз уж ты так настроен, выкинуть нас со своего поля.
Или, что более всего вероятно, не соберём всё с твоего поля, — ядовитым, ёрническим голосом выделил он слово 'твоего поля', — и не посадим сами для себя кедровник, где-нибудь поблизости.
Пусть лучше моим детям достанется, чем тебе за гроши отдавать.
И ещё, запомни, барон, — жёстким холодным голосом проговорил Травник, глядя ему прямо в глаза. — Я за чужими спинами прятаться ни от кого не собирался и не собираюсь. И если я виноват, то я и отвечу. И исправлю, все, что сам же и натворил.
— Когда? Как? — Сидор, замолчав несколько долгих, томительных минут с любопытством смотрел на злого Травника. — Когда ты сможешь вернуть деньги?
Через год? Через три? Через десять?
— Уже этой зимой, — холодно отрезал Травник. — Думаю, ребята войдут в наше положение, и не будет сразу требовать своей доли. И как только мы продадим весь орех с наших кедров, так сразу деньги и будут. Пусть не всё, то хотя бы часть, — жёстко отрезал Травник. — Мы все в этом деле повязаны, так что они не будут наседать? По крайней мере, сразу. А потом, в течение ряда лет, мы всем долги вернём.
Не слушая его, Сидор раздражённо заметил:
— И ты веришь в то, что если на кону стоит такой куш, как пятьсот двадцать десятин кедровников, вам дадут возможность заработать? Не вообще заработать, а ТАКИЕ деньги? Триста четырнадцать тысяч?
Я — так нет, я в такое не верю.
Если за вас взялись, то бить будут всерьёз и до конца.
Простейший приём — одновременно с вами выкинуть на рынок равное или даже большее количество кедрового ореха и по намного более низкой цене. К примеру, раза в два? Или, раз в пять? Или раз в десять? Почему нет, раз на кону такие ставки?
Заработаете вы тогда за один сезон, который у вас только и есть, ТАКИЕ деньги?
Нет.
И это только один из множества грязных приёмов конкурентной борьбы, что можно сходу придумать. А если хорошенько подумать? Неужели у них не найдётся других, ещё более грязных способов?
Я в такое не верю. Одна история с экзотами чего стоит. Это же надо такое удумать! Бонсаи продать под видом обычных саженцев!
Ведь самое главное что? Им нужны ваши кедровники, а не ваши деньги. И чтобы их получить, нужны вы оба. Чтоб сразу обрубить все концы и сразу всё решить.
А это значит, что возвращаться вам сейчас в крепость нельзя ни в коем случае.
— Это ещё почему? — мрачно поинтересовался Травник, хриплым, злым голосом. — Я сказал, прятаться ни от кого не намерен и если виноват, то за свои дела сам и отвечу. И за чужие спины, тем более за твою, барон, худосочную, прятаться я не собираюсь.
— Да вы что, совсем тупые? Оба! — тихо поинтересовался Сидор, сразу ставшим злым, хриплым голосом. — Вы чем слушали? Ухом или брюхом? Я же вам русским языком сказал, что практически вся городская верхушка замешана в этом деле?
— Ты нас мордой в собственное дерьмецо то не тыкай, не тыкай. Если есть что сказать, то говори, а не изображай из себя умника. Не похож! — оборвал его молчавший до того кузнец. — Сам в собственном дерьме по уши сидишь, а нас поучаешь.
— За одну только худосочную спину послать бы вас…. Обоих, — мечтательно пробормотал Сидор, глядя на двух товарищей злыми, сузившимися глазами. Не понимаю, чего я с вами вожусь. Ещё один подобный перл и я развернусь и уйду. И дальше будете разбираться со своим дерьмом уже сами.
Учтите, это я вам нужен, а не вы мне.
Я достаточно ясно выразился? — посмотрел он на Травника ледяным взглядом.
Не дождавшись ответа, продолжил. Уже более спокойно.
— Хочешь услышать, так слушай. И не говори что не слышал, — раздражённо проговорил Сидор, сердито сверкнув в его сторону глазами. Сидор постепенно начинал закипать и едва уже сдерживался. Тупая упёртость селян, не желающих видеть дальше собственного носа, его откровенно достала. И главное, ему-то всё это нахрен было не надо. В конце концов, разобраться с кедровником для атамана Дюжего он мог бы и без Травника, да и тем более без кузнеца. Как-нибудь да сам. Ничего в том такого сложного не было. А саженцы, при отсутствии другого пути, вырастить можно было и из орешков, как они ту же княжескую шишко-ягоду у себя в долине и вырастили.
Добившись своим продолжительным молчанием повышенного к себе внимания, неохотно бросил.
— Пока исковое требование официально не предъявлено лично должнику, на его имущество временно накладывается арест. В это время его семья может свободно распоряжаться своим имуществом, исключая только продажу, порчу и прочую деструктивную деятельность. Срок ареста один год с момента оглашения обвинения.
А вот если должник не появился в течение года — тогда его имущество сразу по истечению этого срока продают с торгов для покрытия долга. Правда, теперь только в случае если у должника нет средств, чтобы расплатиться. Слава Богу, что теперь, после длинной череды скандалов с кузнецами, снова вернулись к старым нормам и дают людям возможность расплатиться деньгами, а не сразу имуществом.
Но всё равно, я бы на вашем месте на подобное всё же не рассчитывал. В ближайшем будущем таких денег у вас точно нет, и, не будет. Триста с лишним тысяч золотых вам точно никто в долг не даст. Потому как нет никакой уверенности в том, что вы когда-нибудь хоть что-то из этой суммы вернёте.
Не верите, равнодушно пожал он плечами, — попробуйте сами в том убедиться. Но опять же, это вы сможете сделать, только если вам сейчас лично не предъявят долговых требований. И не запустят машину немедленного банкротства.
Надеетесь на меня — забудьте. Я своим деньгам найду лучшее применение, чем просто одалживаться. Поэтому, постарайтесь в ближайшее время нигде, особенно в людных местах не показываться. Особенно, дома, где вас могут легко найти.
Пока вам официально не предъявлено требование о взыскании долга, у вас есть время и простор для манёвра, чтобы разобраться с долгами.
— Ладно, согласен, — тяжело вздохнул Травник. — Тут ты прав. Уел! Только пошли наконец-то домой,
