заводе в процессе разработки наших сверхзвуковых самолетов и поощрял наши инициативы. Он мыслил по-государственному и заботился о снижении суммарных затрат на обеспечение жизненного цикла новых самолетов, исчисляемого десятками лет, за счет увеличения расходов на экспериментальные работы. Каждый конструктор — это живой человек, и ему свойственно ошибаться. Уже начало производства деталей нового самолета в цехах опытного завода выявляет массу нестыковок и ошибок в чертежах. Они оперативно устраняются выпуском Листков уточнения чертежа (ЛУЧей), которые подклеиваются к производственной синьке уточняемого чертежа. За время постройки опытного самолета выпускаются тысячи ЛУЧей.
Более значительное изменение чертежа, вызванное рядом причин, начиная с изменения требований заказчика и кончая результатами экспериментальных исследований, вводит в производство Листок изменения чертежа (ЛИЧ). При запуске в производство второго летного экземпляра опытного самолета или при передаче чертежей на серийный завод все ЛУЧи и ЛИЧи вносились в чертеж и погашались. Большинство явных конструкторских ошибок задерживает «фильтр» сборки статического и первого летного образцов нового самолета. Но только наземные и летные испытания выявляют такие недостатки конструкции, которые произошли из-за незнания и неверного моделирования сложных процессов, определяющих безотказную эксплуатацию сверхзвукового истребителя. И чем больше таких недостатков мы выявим в наземных, стендовых испытаниях, тем быстрее и успешнее пройдут этапы заводских и совместных с заказчиком летных испытаний нового самолета.
Такие мысли вдохновляли меня, двадцатипятилетнего инженера-конструктора, на поиск непроверенных решений в конструкции топливного отсека, а потом и обоих наших крыльев — треугольного и стреловидного. В нашей бригаде крыла я отвечал за все экспериментальные работы и испытания образцов конструкции. Составлял перечни и план-графики производства образцов и их испытаний. Объем исследований под моим руководством настолько возрос, что для контроля за ходом всего процесса мне пришлось разработать форму специальной карточки учета экспериментальной работы, заказать в типографии нужное количество и вести картотеку.
Сотни плоских образцов из листа применяемых толщин и круглых, точеных образцов новых высокопрочных алюминиевых сплавов были изготовлены по моим чертежам на нашем заводе и отправлены на стандартные испытания в ВИАМ.
Когда кто-нибудь из наших конструкторов начинал сомневаться в работоспособности разработанной им конструкции и переставал спать ночью, он подсаживался к моему столу и просил организовать испытание его узла. Мы обсуждали форму образца и условия его нагружения. Наиболее интригующими были испытания по определению предельно допустимого напряжения, при котором происходила потеря устойчивости стрингерного набора панели при сжатии или потеря устойчивости стенки с набором при сдвиге. Для начала я заказывал в производстве три образца данной конструкции и испытывал их. Обычно три результата испытаний располагались очень близко и позволяли судить об имеющемся запасе прочности. Но когда был большой разброс, я заказывал в производстве еще шесть.
Но главной моей заботой оставался топливный отсек и его герметичность. Для крепления крышек эксплуатационных люков нижней панели я разработал конструкцию специальной герметичной анкерной гайки. Идея была очень проста. Использовалась стандартная двухлепестковая стальная анкерная гайка, и в прессформе к ней привулканизовывались колпачок и прокладка из топливостойкой резины. После приклепывания лепестков гайки двумя заклепками к панели деформированная прокладка и колпачок полностью перекрывали доступ керосина к отверстию под болт. Пока я пришел к оптимальной форме сечения прокладки и выбрал резину по твердости, пришлось выполнить много экспериментов на моих малых топливных отсеках, где был один гермолюк. Зато последний вариант моей гермогайки отвечал всем требованиям. Она устанавливалась на всех гермолюках нашего треугольного крыла. Затем она стала заводской нормалью и ее устанавливали в гермокабинах наших самолетов. А потом эта герметизирующая анкерная гайка была включена в нормали Министерства авиационной промышленности. Я был приятно удивлен, когда увидел мои гермогайки в топливном отсеке крыла пассажирского самолета Ил-18 во время посещения цеха крыла соседнего 30-го завода. Когда же я собрался оформить авторские права на изобретение гермогайки, мне было отказано из-за отсутствия новизны. В качестве доказательства эксперт Комитета по изобретениям прислал мне копию нормали авиационной промышленности с моей гайкой.
Любовь к природе прошла через всю мою жизнь. Жизнь в деревянном доме в Кунцеве среди больших многолетних сосен и берез заложила очень прочные основы этой любви. Комсомольцы нашего КБ организовывали по воскресным дням физкультурно-оздоровительные мероприятия. Зимой это были лыжные прогулки компаниями друзей.
Передо мной фотография февраля 1956 года, сделанная Витей Скворцовым. Группа моих друзей — суховцев из разных бригад КБ на равнинных лыжах в Ворошиловском парке Кунцева у высокого берега Москвы-реки. Это было одно из любимейших мною мест. Тут и Женя Полевой, и Виктор Захаров из бригады гидравлики, и Рудик Емелин из нашего крыла, и Женя Варфоломеев — вооруженец, и Нина Адомайтис из весовой бригады. Катание на лыжах с крутых горок на свежем, чуть морозном воздухе — огромная радость. Смех, шутки вдруг смолкают, когда кто-то из нас начинает скоростной спуск по проторенной лыжне, ведущей к насыпанному снежному трамплину. Все замирают… Присевший лыжник, достигнув трамплина, выпрямляется, как бы выбрасывая себя вверх, и парит в воздухе. Ждем, каково будет приземление. Прыгать на равнинных лыжах с их креплениями очень трудно, особенно приземляться. Наконец хлопок лыж о снег. Но что это? Носки лыж разъезжаются в стороны, и наш герой на большой скорости падает грудью на плотный снег. Неудача! Кто был поближе, сразу подъезжает к лежащему. Но он бодро встает, хотя вздохнуть полной грудью еще не может. Опять веселые советы, смех на удачную шутку. Еще несколько дней, встречая друг друга на работе, вспоминаем веселые моменты катания на лыжах.
То же место — Ворошиловский парк Кунцева на берегу реки Москвы. Группа молодых конструкторов нашего КБ по живописной аллее направляется к реке. В центре выпускник МВТУ, распределенный в бригаду вооружения нашего КБ, красавец и отличный парень Марк Тучкевич с водными лыжами на плече идет за ручку со своей невестой Светой Молотковой из заводской библиотеки. Он смотрит на нее влюбленными глазами. Марк пригласил нас покататься на диковинных в то время водных лыжах. Где уж он их достал, не помню. Но я вызвался обеспечить катер. К нашей затее присоединился и мой друг из бригады гермокабины Володя Горохов (теперь он ведущий конструктор). В модных тогда фибровых чемоданчиках мы несли плавки, полотенца и длинный капроновый трос с деревянной ручкой на конце.
Я с друзьями с детства ходил купаться в это место Москвы-реки. Однажды даже тонул, случайно попав в яму. Но мои одноклассники помогли мне выбраться. Став постарше, я уже брал лодку напрокат, и мы катались по реке и купались на песчаном противоположном берегу, прозванном нами Африкой. В этом месте постоянно плавал мощный спасательный катер с двумя здоровыми парнями. Я договорился с ними на определенный день и час, что они за три рубля будут нас катать два часа.
И вот мы на берегу. Катер нас уже ждал. Марк выступает в роли играющего тренера. Он перекидывает конец троса на катер, договаривается с мотористом, чтобы он сначала натянул трос и потом по команде давал полный газ. Марк первым надевает лыжи и заходит в воду по грудь. Подвсплывает, пропуская трос между ног. Устанавливает лыжи носками к катеру под углом к поверхности воды. Видны только его голова и носки лыж. И тут он кричит: «Пошел!» Мотор катера взвывает. Он поднимает нос, бурлит кормой, натягивает трос и начинает ускоряющее движение вдоль реки. По мере нарастания скорости Марк начал вырастать из воды, как морской богатырь в детском кино. Вот он уже во весь рост скользит по бугристой воде, обеими руками держась за палку троса. Скорость катера еще увеличивается, и Марк, полностью выпрямившись, начинает улыбаться. Нам ясно — взлет из воды состоялся! Описав вдали широкий полукруг по реке, катер возвращается и на большой скорости проходит мимо нас. Марк уже держится за палку троса только одной рукой. Другую он поднял в радостном приветствии победителя. Мы все в восторге. Проезжая мимо нас, Марк вдруг поворачивает к нашему берегу и бросает трос. Какое-то время он продолжает скользить по поверхности воды, но скорость падает, и он грациозно погружается. А там ему по пояс.
В этот раз мы все попробовали встать на водные лыжи. Не у всех получалось так красиво, но все были в восторге. И с этого дня каждый из нас уже не упускал возможности лететь за катером, скользя на лыжах по воде. При этом на скорости появлялось необычное ощущение твердости воды.
В КБ прошел слух: формируется группа для подготовки экзамена на автомобильные водительские
