Пожалуй, так действительно лучше – несмотря на то, что Тимка привык к ребятам, дружит со Славиком и считает Людмилу Викторовну своей любимой учительницей. Пожалуй, так лучше… хотя это все равно что рубить по живому!
- И еще вопрос – стоит ли менять Тимке фамилию?
- На какую? – вскинулся этот странный психолог. Что же он, в самом деле – не понимает простых вещей?
- На мою девичью. Я верну себе фамилию, которую носила до замужества, а вот как быть с Тимкой?
- Простите, – снова перебил он. – Назовите, пожалуйста, свою девичью фамилию.
- Не все ли равно…
- Иногда для детей бывает важно, как она звучит. То, что они называют – красивая, некрасивая… – нашелся Артур Федорович.
Впрочем, все это было впустую: от того, что она сейчас скажет, ровным счетом ничего не зависело. Он не помнил никаких фамилий, да и не спрашивал их у девушек, с которыми крутил любовь…
- Неведомская, – сказала она.
Действительно, этот психолог был очень странным. Он вдруг шумно вздохнул, повел носом из стороны в сторону и вслед за тем уронил голову на скрещенные руки.
- Вам плохо? – испугалась Ирина.
- Неведомская, – бормотал Артур Федорович – Значит, она так решила – дать ребенку мою фамилию… Выходит, она действительно меня любила…
- Кто она? О ком вы говорите?
Но он еще не скоро обрел способность что-либо объяснить. Ирине пришлось выскочить в коридор и намочить в туалете свой носовой платок, который она положила на лоб психологу. Потом заваривать для него чай, шаря по полкам шкафа – где чайник, где чашки, где заварка. Она спрашивала, не позвать ли кого на помощь, а психолог слабым голосом, но категорически отказывался. Ему уже лучше, ему уже совсем хорошо… так хорошо, как никогда прежде…
Она испугалась – может быть, этот человек просто сумасшедший? Не вздумал ли он на старости лет признаться ей в любви? Но признание, прозвучавшее в действительности, вышло куда более потрясающим… Оказалось, Артур Федорович претендовал на то, чтобы Ирина считала его отцом.
- Простите, но этого не может быть, – сказала она, оправившись от легкого шока. – То, что у нас одна фамилия, еще ни о чем не говорит. Бывают же на свете однофамильцы…
- Но есть совпадение в судьбе, – настаивал он. – Ваша мама… не помню, как ее звали…
Ирина язвительно и в то же время с облегчением рассмеялась. Он не помнит, как ее звали, так можно ли мысленно соединять их с мамой в супружескую пару, пусть даже без регистрации?!
- Тогда я не придавал значения именам… Я и сам звался не Артуром, а Александром…
- Прекратим этот бесполезный разговор, – подвела черту Ирина. – Я пришла к вам для того, чтобы смягчить Тимкин разрыв с отцом, а не для того, чтобы найти отца себе лично. Я, знаете, уже достаточно взрослая…
- Понимаю, я виноват! – кричал этот чудак, протягивая к ней руки. – Но я действительно ваш отец. Я помню домик в деревне, куда провожал вашу маму, свою…свою возлюбленную. Он был на краю леса. Там даже малина у забора путалась – лесная с садовой…
Ирина вздрогнула: она сама с детства любила разбирать эту перепутанную малину.
- А ваш дед, отец вашей мамы, погиб на войне. Его фотография висела на стене в горнице – я был там всего один раз… Мы боялись матери, вашей бабушки…
- Еще бы, – усмехнулась Ирина. – Представляю, какую трепку бабуля должна была вам задать…
- Однажды я видел ее издали: такая добродетельная крестьянка, строгих правил… – лепетал до предела возбужденный Артур Федорович. – Она мне напомнила Некрасова: «Есть женщины в русских селеньях…» Постойте!.. – вдруг вскрикнул он. – Так вы признаёте?..
- Признаю ли я себя вашей дочерью? – повторила Ирина. – Нет, не признаю. Правду сказать, вы убедили меня, что когда-то крутили любовь с моей мамой – но вы даже не помните ее имени и, конечно, не знаете, что вскоре после этого она умерла с тоски… Правда, имел
