— Но почему пожертвовать, Рауль! Ведь это же мой ребенок! Вот ты, ты ведь вырос со своей матерью?
— Не сравнивай. — Он сурово свел густые черные брови. — Моя мать была мусульманка и непьющая, а кроме того, мы с тобой не женаты. Ты мне не жена, а вот сын — мой сын. Дети от любой женщины принадлежат мужчине, таков наш закон. А про ваш закон я знать не хочу и соблюдать его не обязан!
— Но Рауль!.. — прорыдала Валька. — Тебе не жалко меня?!
— Жалко тебя. Но больше его, Садата. Думаешь, ему хорошо без матери? Но лучше быть сиротой, чем расти не по закону, а сейчас Садат по закону! И он не сирота, у него есть отец. Мальчику отец важнее всего. Вот если б родилась девочка, тогда все было бы иначе...
При этих словах Валька кое-как выбралась из кресла и, пошатываясь, побрела к выходу. Ее рука скользнула в карман, проверить, не потерялась ли финка. Пальцы нащупали холодок металла.
— Ты заметила, что я все для тебя делаю? — вслед ей кричал Рауль. — Ремонт, шубу, на жизнь — все пожалуйста! Зарплату плачу, а за что? И разве я тебя когда-нибудь бил, когда ты валялась пьяная... как свинья!
Странно, но, выходя из массивных дверей его кабинета, Валька четко все сознавала. Не надо сейчас думать о Садике — это дело уже проиграно, а вместе с ним и вся Валькина судьба. Умница бабка, сразу поняла, что ничего не выйдет! А теперь Валька должна взять себя в руки, чтобы не провалить вторую часть того, что задумала. Надо сделать вид, что все хорошо, она нормально поговорила с Раулем. Это спасет ее и от унижения, хотя бы перед людьми фирмы. Выйдя в приемную, Валька небрежно кивнула белобрысой, словно жена босса. Потом поднялась на следующий этаж и сразу же встретила знакомых девчонок.
— Валя, привет! Давно ты не заходила...
— Да, девочки, все никак не получалось. У вас нет лишнего мобильного, я свой дома забыла?
— Найдется, конечно. Хочешь, возьми мой? — Девушка из отдела документации запросто согласилась одолжить Вальке телефон, а то и насовсем подарить. Может, по дружбе, а может, потому, что Валька жена начальника. Сейчас хотелось думать, что по дружбе — хоть унести с собой последнее воспоминание о нормальной жизни, перед тем как ее посадят в тюрьму.
— Спасибо, Наташа, скажешь потом Раулю, чтобы выписал тебе денег на новый телефон. И какой получше бери. Самый лучший! А теперь, девочки, найдите мне телефонный справочник...
— Скажи, что надо, я посмотрю и принесу тебе номер, — предложила Наташина подруга.
— Консультация при родильном доме номер одиннадцать... отделение УЗИ.
— У тебя неполадки, Валюш? Может быть, лучше сразу в платную клинику?
— Может быть... Но сейчас мне нужен этот номер!
— Принеси, Рита, — попросила Наташа.
Эти несколько минут, пока Рита ходила за номером, дались Вальке труднее всего. Это была ее фирма, ее прежнее место работы, где многие ее знали. И она сидела тут в последний раз перед тем, как совершит убийство. Может быть, врач не так уж и виноват? Может быть, убить надо не его, а Рауля, который говорит так уверенно «ребенком не могу пожертвовать даже для тебя»? А ведь пожертвовала-то как раз она! Впрочем, Рауль не спрашивал ее согласия, просто взял в роддоме нарядный сверток и увез его на такси, а ее отправил домой на своей машине, с шофером Аликом. Тогда она не понимала, что происходит, и покорно села в машину. Ей казалось, через полдня Рауль, налюбовавшись младенцем, привезет его к ней домой.
Выходит, во всем виноват Рауль? Но если убить его, Садик по-настоящему останется сиротой. Отец на кладбище, мать в тюрьме. Жена Рауля наверняка не любит Садика, не только потому, что это не ее сын, но еще и за то, что он от русской матери. Вообще, кто будет заботиться о нем там, в далеком ауле, когда Рауль перестанет приезжать и привозить деньги? Если Садика не бросят, так только из милости, но и отношение к нему будет соответствующим...
Поэтому, окончательно утвердилась в решении Валька, убить надо все-таки врача. Кто-то ведь должен поплатиться за ее разбитую жизнь, а главное, за ребенка, растущего на чужбине без матери.
Девочки принесли телефонный номер, она поблагодарила, но говорить при них не стала. Вышла из офиса и тогда позвонила, зажав одно ухо пальцем от уличного шума. Врача звали
