корниловского мятежа большевики не имели устойчивой поддержки солдатской массы. Это не означало, что они не вели своей пропаганды и агитации среди солдат, но этой пропаганде чинили препятствия прежде всего эсеровские и меньшевистские солдатские комитеты. По воспоминаниям Шляпникова, в конце марта и в начале апреля вся армия была охвачена политической агитацией и борьбой различных направлений. Шляпников признает: «В марте месяце влияние нашей партии на фронте было еще слабое»[324]. В то же время уже в марте отмечались случаи братания российских и австро-немецких солдат, но происходило это не под влиянием пропаганды, а стихийно. Лозунги «революционного оборончества» в какой-то мере спасали положение, помогая сохранять остатки дисциплины и нейтрализуя конфликты между солдатской массой и офицерским корпусом. Отсюда вытекала та парадоксальная ситуация, которую Шляпников определил следующим образом: «Русская буржуазия с каждым днем убеждалась, что армию могут двинуть в бой только «левые»… Союзники также настаивали на продолжении войны, требуя перехода в наступление. Для выполнения задачи продолжения войны нужны были «левые и чем левее, тем лучше»[325].
Однако лозунги «революционного оборончества» грешили внутренними противоречиями. Призывая вести войну против кайзера Вильгельма за революционную Россию, за мир без аннексий и контрибуций, Временное правительство не могло обещать, что этот лозунг поддержат союзники, которые вряд ли откажутся в случае победы от аннексий и контрибуций. Получалось, что русская армия воюет безвозмездно — за интересы союзников. Вначале полуграмотная солдатская масса не обратила внимание на этот нюанс, но затем интернационалистская пропаганда постепенно стала делать свое дело — и у солдат стали возникать сомнения в истинности лозунгов Петроградского Совета и Временного правительства.
В конце марта в Петрограде была созвана Всероссийская конференция представителей Советов. Бюро ЦК РСДРП (б) накануне конференции, 28 марта 1917 года, проводит совещание партийных работников. На совещании были заслушаны доклады с мест, доклад Бюро, а затем проведена дискуссия по следующим вопросам:
1. РСДРП и Советы рабочих и солдатских депутатов.
2. Отношение к Временному правительству.
3. Отношение к войне.
4. Борьба с контрреволюцией.
5. Подготовка к Учредительному собранию.
6. Аграрный вопрос.
7. Восьмичасовой рабочий день.
Последние шесть вопросов соответствовали порядку дня конференции представителей Советов.
На совещании проявились значительные разногласия между радикальными и умеренными большевиками, а, кроме того, выделилась численно небольшая, но активная группа большевиков- оборонцев. Умеренных и оборонцев совершенно не устраивал лозунг превращения империалистической войны в гражданскую, оборонцы настаивали на включение в текст резолюции пункта о недопустимости дезорганизации армии, что, по существу, означало поддержку политики «революционного оборончества». Формально образовалось три направления — радикальное, правое оборонческое и умеренный центр. Первое направление возглавили Шляпников, За- луцкий, Молотов, Коллонтай, Падерин, Скрыпник. Центр был представлен фигурами Каменева, Сталина, Муранова, Ногина, Серебрякова. Оборонцы были немногочисленны, среди них наиболее активными были Авилов, Войтинский и прапорщик Севрук.
На совещании по-прежнему отдельные делегаты с мест ставили вопрос о необходимости объединения всех социал-демократических групп и направлений в единую партию, но эта тенденция не доминировала. В конечном итоге совещание приняло согласованную резолюцию (исправленный вариант резолюции Бюро ЦК) следующего содержания:
«Признавая, что Временное правительство состоит из представителей умеренно-буржуазных классов, связанных с интересами англо-французского империализма; что возвещенную им программу осуществляет оно лишь отчасти и только под напором Советов рабочих и солдатских депутатов; что организующиеся силы контрреволюции, прикрываясь знаменем Временного правительства… уже начали атаку против Советов рабочих и солдатских депутатов; что Советы солдатских и рабочих депутатов являются единственными органами воли революционного народа, — совещание призывает революционную демократию:
1. Осуществлять бдительный контроль над действиями Временного правительства в центре и на местах, побуждая его к самой энергичной борьбе за полную ликвидацию старого режима.
2. Сплотиться вокруг Советов рабочих и солдатских депутатов, как выдвинутых революцией центров организации революционных и демократических сил, единственно способных в союзе с другими прогрессивными силами охранять от попытки царистской и буржуазной контрреволюции и упрочить и расширить завоевания революционного движения».
Характер резолюции говорит о том, что в данный момент партия большевиков не слишком отличалась от остальных партий «революционной демократии», занимая в ее рядах почетное место на левом фланге, но не проявляя излишней радикальности и агрессивности по отношению к Временному правительству. Более того, Каменев неоднократно высказывал мысль о том, что революционной демократии в дальнейшем необходимо будет от простой поддержки Временного правительства переходить к политике сотрудничества и, возможно, даже войти в его со-
став. По его мнению, это было совершенно логично. Собственно говоря, логика Каменева исходила из тактических построений первой русской революции, когда большевики ставили своей целью вхождение (в случае победы революции) в гипотетическое Временное революционное правительство. Каменев ассоциировал с ним реальное Временное правительство 1917 года. Шляпников же и его сторонники по левому крылу считали, что Временное революционное правительство — дело будущего, и его создание многие связывали с волей Учредительного собрания. Этой же точки зрения придерживались тогда и представители левого крыла партии эсеров, и левые меньшевики. Таким образом, можно констатировать, что четкого и конкретного видения своих задач в революции у большевиков до возвращения из эмиграции Ленина не было. Тем более не прослеживается желание ускорить каким-либо образом ход событий и превратить данную революцию в социальную. Речь шла лишь об упрочении и постепенном расширении завоеваний революционного движения. Такова была позиция большевиков накануне приезда Ленина в революционный Петроград.
Между тем Ленин при получении первых же сведений о революции в России начинает разрабатывать варианты возвращения на родину. Его оценка текущего момента исходит из признания факта захвата власти буржуазией. Но уже в письме Л.М. Коллонтай от 3 (16) марта он заявляет, что «этот «первый этап первой (из порождаемых войной) революции» не будет ни последним, ни только русским». В этом же письме в сжатом виде дается программа действий на ближайший период: «Ни за что снова по типу второго Интернационала! Ни за что с Каутским! Непременно
Таким образом, следует констатировать, что с самого начала Ленин рассматривал события в России как начальный этап общеевропейской революции, и не исключал возможности переведения ее в фазу социальной (социалистической), ибо завоевание власти Советами рабочих депутатов отождествлялось Лениным с диктатурой пролетариата. Бросается в глаза, что Ленин явно игнорирует проблему объективных социальных и экономических предпосылок такой революции, а просто выводит ее неизбежность из империалистической мировой войны, т. е. он убежден в том, что эта война не может не закончиться глубоким социально-экономическим кризисом и революционной ситуацией в Европе. В своем следующем письме от 4 (17) марта к Л.М. Коллонтай Ленин формулирует и желательную партийную тактику:
