Вольского и ряд других членов бюро РСПП. С отсутствующими бизнесменами созванивались, выясняя позицию и готовность поставить подпись под заявлением. Отказов как будто не было. Трапезников зашел, как раз когда Чубайс что-то писал в своем ноутбуке. Почему текст оказался именно у Чубайса? Потому что он его писал, пока шло обсуждение. Он понимал, что любой разговор должен заканчиваться делом, в данном случае — публичным заявлением, и готовил его, чтобы не терять времени. Увидев Андрея, Чубайс бросил: “Как раз вовремя, посмотри текст заявления”. Андрей посмотрел, сделал пару незначительных редакторских замечаний и сказал, что в холле гостиницы собралось много прессы и надо к ней выходить.
“Аркадий Иванович, вам, наверное, следует это сделать”, — обратился он к Вольскому как к председателю РСПП. “Ну чего я пойду? Я старик уже”, — стал полушутя отнекиваться Вольский.
У остальных членов бюро тоже нашлись веские причины отказаться от общения с прессой. Кто-то был одет не по протоколу, кто-то оказался морально не готов к публичному выступлению, кто-то вообще оказался грузином, уверенным в своей нетелегеничности. “Лучше пусть Анатолий Борисович”, — сказал один из присутствующих, и все посмотрели на Чубайса. “При чем здесь Чубайс? — пробовал возразить Трапезников. — Он же на госслужбе, а здесь бизнес обсуждает действия государства”.
В результате Чубайс со словами: “Спасибо, друзья, я всегда знал, что вы не оставите меня в беде”, — вышел к журналистам озвучивать позицию бизнес-сообществ а.
Позиция была жесткой и по форме — коллективной. Но ассоциировалась она в первую очередь именно с Чубайсом. И понятно почему. На “Эхе” в тот день ни один ньюсмейкер так и не захотел прокомментировать случившееся.
“Факт, что ни одного комментария для печати (или не для печати) ни у одного бизнесмена в день ареста Михаила Ходорковского получить не удалось ни до решения суда об аресте, ни после. На этот раз за всех отвечал Анатолий Чубайс. Остальные молчали”*.
Из этого эпизода может возникнуть ощущение, что Чубайса практически против его воли вынудили взять на себя роль выразителя мнения бизнес-сообщества. Как утверждает Леонид Гозман, Чубайс не только сознательно принял на себя эту роль, но и вполне был готов к ней. Никто ведь не вынуждал его в тот же день пойти на эфир к Николаю Сванидзе в его передачу “Зеркало” и выступить с весьма жесткими оценками в адрес власти по поводу того, что произошло с Ходорковским. И он хорошо понимал, какую цену за это придется заплатить — испорченные отношения с властью, возможный провал на выборах в Думу.
На съезде РСПП, последовавшем вскоре после ареста Ходорковского, о нем не было произнесено ни слова.
А ведь один мудрый и опытный государственный деятель еще осенью 1998 года настоятельно рекомендовал начинающему главе РАО “ЕЭС” воздержаться от публичной политической активности. Совет последовал после того, как Чубайс достаточно резко (умеет ли он иначе?) прокомментировал идею первого вице-премьера Юрия Маслюкова, предложившего отменить хождение доллара на территории РФ. А совет поступил от шефа Маслюкова, а заодно и Чубайса, — от премьера Евгения Примакова.
У Примакова были и более существенные требования к Чубайсу. Он с подачи Маслюкова считал, что для промышленности нужны льготные тарифы. Когда об этом только заговорили, тут же появился видный аграрий Геннадий Кулик с идеей льготных тарифов для теплиц. Кулик никаких специальных тарифов не получил.
В числе первых запросов от Зюганова было увольнение Чубайса. И Примаков, если бы уперся, мог бы эту проблему решить, что его политически укрепило бы. Но Примаков на это не пошел и вообще ни разу не поддержал требований об отставке Чубайса, что могло показаться странным, но только на первый взгляд. Примаков — безусловный сторонник порядка и сильной руки. Он давно узнал в Чубайсе человека, который может навести порядок. Что же касается политических расхождений, то, во-первых, был совет снизить публичность. А во-вторых, Евгений Максимович, похоже, считал, что настоящей сильной руке можно простить некоторые политические закидоны.
С мая 1999 года со сменой правительства настоятельный совет перешел в статус дружеской рекомендации. Но нам почему-то кажется, что даже если бы Примаков оставался премьер-министром и в 2003 году, Чубайс не взял бы на себя обет политического воздержания и сказал бы все то, что сказал в последующие за 1999-м годы. Проверить это невозможно. Можно только допустить. Допускаем.
Союз правых сил, одним из лидеров которого оставался Чубайс, принял решение не сворачивать эту тему, а, наоборот, использовать избирательную кампанию для разъяснения своей позиции. Она была проста и понятна. То, что произошло с Ходорковским, очень опасное явление, и оно может очень скоро распространиться на всю страну, по всем уровням вертикали власти.
И это было непростое решение, потому что малый бизнес скорее сам ненавидел Ходорковского и, может, не очень публично, но одобрял действия властей в отношении ЮКОСа. Эти настроения очень точно уловил и стал воспроизводить в своей предвыборной риторике лидер “Родины” Дмитрий Рогозин, который выступал под лозунгом “Вернем богатство страны народу!”. И очень быстро набрал такое количество голосов, что его успехи стали серьезно беспокоить поддержавший было его Кремль. А СПС вместе с Чубайсом оказался адвокатом олигарха, который пострадал из-за нечестно нажитых богатств. Партия на службе олигархии — так стал восприниматься СПС, а с таким имиджем рассчитывать на поддержку избирателей сложно. Что, собственно, и показали прошедшие в декабре 2003 года выборы в Думу.
Зачем Чубайс бросился на эту амбразуру, да еще и пролежал на ней так заметно долго, чтобы уже никто не подумал, что он просто случайно поскользнулся и упал? С Ходорковским его не связывали личные отношения. То есть отношения, конечно, были, но они не связывали. Скорее наоборот, у Чубайса были свои счеты к главе ЮКОСа. Тот выиграл у Госкомимущества (то есть у Чубайса, который тогда его возглавлял) громкое арбитражное дело по акциям АО “Апатиты”. А когда Чубайс оказался в РАО, ЮКОС, имевший свои интересы в Поволжье, пытался инициировать уголовное преследование генерального директора одной из энергосистем региона, чтобы поставить своего человека. Глава РАО не без труда отбил одного из лучших своих менеджеров. Но в октябре 2003-го Чубайс обо всем этом не вспоминал. Принципы важнее.
Очень скоро СПС почувствовал последствия принципиальности одного из своих лидеров. Почему-то стали срываться предвыборные эфиры, особенно на “Первом”. Как-то все вокруг напряглось. СПС и сам нагородил кучу ошибок. Чего стоил один только их ролик с роскошным частным самолетом, уносящим невесть куда тройку лидеров СПС. И так страшно далеки они от народа, а тут еще эта роскошь и понты. Этот случай можно было списать на безмозглость агентства, которому поручили агитационную кампанию. Но в другой раз политическую ошибку совершило уже непосредственно РАО “ЕЭС”. Кому-то пришла в голову идея использовать базу данных РАО, для того чтобы индивидуально обратиться к избирателям. К каждому поименно, ведь электричество — в каждом доме. Поучилась полная лажа. Базы давно устарели и не обновлялись. Нетрудно представить себе эмоции людей, получающих предвыборные письма на имя давно уехавших или, что вообще ужасно, умерших родственников.
То ли дело выборы в Думу 1999 года. Никаких олигархов, простой и понятный предвыборный лозунг: “Кириенко — в Думу, Путина — в президенты!” Результат — почти 9 процентов, на что не рассчитывали даже самые самоуверенные функционеры СПС. Неожиданный успех сыграл с правыми злую шутку. Они решили, что почти каждый десятый избиратель России полюбил их крепко и навсегда. Никто не стал заниматься рутинной партийной работой: регионы, ячейки, собрания. Выясняли только, кто правее, кто отошел от либеральных ценностей и насколько. А с учетом забытой уже сегодня разношерстности Союза, объединившего довольно неоднородные политические группы правого толка, Союз не креп, а ветшал. Правые так и не осмыслили причин полученного результата, а если и осмыслили, то не сделали никаких выводов из этого. В политике — как в бизнесе: если ты не понимаешь, почему вдруг тебе поперли деньги, жди, что в один прекрасный день они так же исчезнут, без всяких объяснений.
Люди, отвечающие за политику и внешние связи в РАО, убеждены, что фракция СПС в Думе 1999- 2003 годов была единственным организованным союзником Чубайса. Но они не испытывают никаких иллюзий относительно роли фракции в принятии законов по энергетике. Тридцать два ее голоса не решали исхода голосований, для победы на которых требовалось не менее 226 мандатов. Но фракция тем не менее была важным техническим или даже штабным элементом продвижения законов в Думе. А в самой Думе надо было заручиться большинством голосов в других фракциях, ни одна из которых в Думе образца 1999- 2003 не могла сама решить ни один вопрос.
