Его пернатые несут, Опущен мост, но стражи строги! Я не к тебе приду на суд И ты не зван в мои чертоги. Нет, зря, уверенно смеясь, Ты предлагаешь мне смириться. Владетельный, светлейший князь, В моих владеньях я — царица! Посвящается Николаю Петерецу
Ногти огромные, желтые, Волосы — вызов расческе. Часто в пандан[29] прическе Ходит с небритою мордою. Грозно дымя папиросою, В мир извергает хореи — Пусть погибают скорее Все королевы курносые. Речи — под стать апостолу, Громы Перуна пуще… Схемы миров грядущих Чертит ногтями по столу. Добрые жители охают — Знать, с Сатаною дружит, А сам панихиды служит Над каждою кошкой дохлою. «Я не страдаю, не бунтую. Я ем и сплю…»
Я не страдаю, не бунтую. Я ем и сплю. Но только краски побледнели. И я — не та. И тех, кого я так любила, — я не люблю. Нет веры, небо онемело. Там — пустота. Посвящается Виктории Янковской
Почему не в Корею? В Корею — не надо. Вдруг — огромный отель на скале водопада, Наведен современный безжалостный лоск: Освещенье, рекламы, витрины, киоск?.. Вдруг — и наша дорога асфальтом лоснится, Та дорога, что нам незатоптанной снится… Вдруг — столбы с проводами торчат у дороги, Где когда-то в припляс отпечатали ноги Под напевы играющей, звонкой воды На камнях, на песке молодые следы. Где кто жив и кто умер — встречаются вновь, Где ночами, наверно, блуждает любовь… Пусть же снится, как было: суровые горы, Гроздь ночных огоньков, дружелюбные взоры Керосиновых ламп в аметистовый час Да реки бесконечный волшебный рассказ. Это было. Мы этим навечно богаты. Разве можно отнять то, что было когда-то? Ничего, что от прошлого «рожки да ножки». Вот в альбоме засушен цветок таволожки В знак того, что Корея не сказка, а быль. Только трогать нельзя — превращается в пыль. Посвящается Валерию Янковскому
Молчат нахмуренные горы, Закутываясь в облака. На небесах — переговоры: Не время ли спускать снега? Уже закончена «уборка» — И листопад, и перелет, Река шумит, но у пригорка Утрами серебрится лед… Но как тепла твоя забота: Пушистый плед, вязанка дров!
