— А дамоклов меч?
— Что вы имеете в виду?
— Они же не остановятся ни перед чем! Меня ждет позор и бесчестье!
— Но разве крестная смерть, которую добровольно принял Христос, не была позором и бесчестьем?
Честь — не христианское понятие, Юрий Петрович. Это от мира сего. Бесчестье, особенно добровольное, понятнее и ближе христианину.
— Опять я оказался перед той же дилеммой, что и тогда, в Лефортово...
— Никуда вам от нее не уйти... Если, конечно, хотите свободы... И даже если отречетесь от нее. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Добровольное бесчестье легче. И к тому же вы уже почти сделали выбор, доверив мне свою тайну, взвалив на себя крест бесчестья.
— Это оказалось не так тяжело, как я думал. Более того, я почувствовал облегчение...
— Ну вот, видите!
— Дело тут, однако, не только в бесчестье... Лев Бубнов... Он не простит. Они расправятся со мной его руками. Речь идет о Голгофе. Способен ли я вынести не только позор, но и крестные муки?
— У каждого в жизни бывает своя Гефсиманская ночь — и для тех, кого предают, и для тех, кто предает.
— Но может быть, есть средство избежать выбора и с хитростью Одиссея проскочить между Сциллой и Харибдой? Может быть, не рвать расписку? Я буду знать все их замыслы и заблаговременно информировать вас. Тогда вы, избежав многих опасностей, сможете восстановить храм с наименьшими издержками и потерями.
— Юрий Петрович, храм не воздвигают с помощью фальшивых векселей, Царство Божие не строят на обмане. Ни аннулированная расписка, ни хитрость Одиссея для этого не подходят. Мы можем обмануть их и таким путем победить, но это будет Пиррова победа. Произойдет чудовищная подмена — мы уподобимся им. И если говорить лично о вас, то, конечно, с хитростью Улисса и при везении можно безопасно пройти между Сциллой и Харибдой и физически спасти себя, но душу свою так не спасти!
— Так что же, отец Иоанн, среднего пути нет и необходим выбор: или предавать или быть преданным, или голгофский крест или петля Иуды... Тяжкая дилемма! Но выбор делать все-таки придется, сколько бы ни оттягивал я решение. Я не завидую вам, и все же вам легче — для вас или за вас все уже решено. Вопрос только в сроках. Не буду предлагать вам свою сомнительную помощь, но хочу предостеречь — будьте осторожны. Меня, по правде говоря, удивляет, почему они до сих пор не закрыли храм; ведь это в их власти, и сделать это им ничего не стоит — не нужно даже изобретать предлогов и соблюдать видимость приличия. Непонятно! Колокольный звон, который полвека не звучал в городе, стерпели — как Валентин Кузьмич скрежетал зубами! — но стерпели же! Кровлю починили, леса вокруг храма возвели — и ничего! Шестым чувством чую — что-то происходит у нас. Зреет чудовищный обвал. Что-то не срабатывает, какие-то колесики вхолостую прокручиваются, сдает механизм. Но обольщаться не следует — Валентин Кузьмич от своего не отступит, для него, так же как и для вас, выбора уже нет. Не получилось прямым путем, он пойдет в обход, кругами, кругами, как и подобает бесовской силе! В обходных маневрах, в закулисной игре ему нет равных. Друзей своих берегитесь — вот где ваше уязвимое место! Валентин Кузьмич проявляет сейчас к ним больший интерес, чем к вам самим. И помните — он опасен теперь, как никогда раньше, ведь на карту поставлена его судьба и всей сатанинской системы.
Сегодня Преображение, наш храмовый праздник.
Все у меня теперь необычно, все воспринимается как-то иначе, сквозь чудодейственную призму. Изменились пропорции окружающего мира. Нечто, казавшееся мне огромным и важным, отодвинулось куда-то на задний план, заняв весьма скромное место в общей картине мира, зато некоторые детали, ничтожные частицы, тысячекратно увеличившись в размерах, приобрели судьбоносное значение. Макрокосм вошел в микрокосм, и, наоборот, частицы микрокосма, подобно кометам, ворвались в пространство Вселенной и вспыхнули, как яркие солнца. Ближнее, находящееся в двух шагах, чего как будто можно было коснуться, протянув руку, оказалось за гранью веков, а бесконечно отдаленное, невероятное стало близким и досягаемым.
Происходит Преображение. Преображаюсь я и все, что окружало меня. Как изменился храм и весь город за прошедшие три месяца! Впрочем, город, если на него взглянуть обычным взглядом, ничуть не изменился. То же пыхтение Левиафана и суета черных машин на Соборной площади около здания исполкома, та же глухая оторопь, парализовавшая жизнь города. Все это так, если глядеть сквозь обычную призму... А если не сквозь обычную? Вот тут-то и начинаются чудеса!
Преображение — это внутреннее изменение. Его не так-то просто заметить, это антитеза революции, которая зрима и материальна. Революция — переворот, ее цель — поменять местами верх и низ. В этом есть что-то
