— Где?
— Дайте мне карандаш. Я обведу контуры одной из изображенных здесь фигур.
Я взял карандаш и на глазах изумленного Анатолия Захаровича обвел образ архангела Михаила.
Прошло два дня. И вот сегодня вновь подошел ко мне Анатолий Захарович. Он был спокоен и сосредоточенно серьезен.
— Отец Иоанн, — сказал он. — Я хотел бы продолжить наш разговор. Скажите откровенно, вы не могли видеть где-нибудь в архивах описание храма?
— Понятно, — ответил я и невольно улыбнулся. — Детального описания храма я не встречал, но с тем, что мне удалось обнаружить, вы познакомитесь. Что же касается архангела Михаила... а в данном случае, видимо, именно он вас интересует, не так ли?
— Да, конечно.
— Его описания я не видел. И если бы даже видел... Объяснить этим совпадение контуров, наверное, невозможно. А ведь они совпали?
— С абсолютной точностью, как бы ни казалось это невероятным.
— Мы плохо знаем возможности человека и недооцениваем силу Божию.
— Согласен, отец Иоанн. Перед вами Фома неверующий. Мне нужно было бы увидеть раны в теле Христа и вложить в них персты, чтобы уверовать в Бога. Что же, у каждого свой путь к Нему. Мой путь — через этот храм, через встречу с вами, через архангела Михаила. Благодарю Бога за то, что Он дал мне возможность увидеть уникальные фрески и помог преодолеть искушение. Гениальный художник, расписавший храм Преображения, не оставил нам своего имени, потому что считал себя инструментом Святого Духа. А я возомнил о себе бог знает что! Великое открытие сделал! Какая ерунда! фрески сами себя открывают тому, кому нужно и когда нужно. Сейчас в этом храме они открыли себя вам и больше пока никому. Значит, не пришло время. И не мне решать, когда оно придет. Вот почему, отец Иоанн, я написал два заключения: одно — для вас, в нем изложено все как есть, и второе для тех, кто ищет предлог для закрытия храма. Там указано, что в результате тщательной экспертизы в Преображенском соборе города Сарска никаких росписей, представляющих исторический и культурологический интерес, не обнаружено. Вы можете теперь реставрировать интерьер храма так, как считаете необходимым. Что же касается раскрытого мною архангельского чина, то я его вновь закрыл известковым раствором. До поры до времени. Вы правы, отец Иоанн, Господь вершит свою волю через людей, и я рад, что постиг свое призвание и нашел силы исполнить его. Благословите меня.
Анатолий Захарович с непривычки неловко сложил руки для благословения, и я, осенив его крестным знамением, трижды поцеловал.
В городе появились афиши, извещавшие о предстоящей премьере спектакля «Под знаком Креста». Автор пьесы — Вадим Бурков. Афиши выглядели вполне благопристойно — купола соборов Троице-Сергиевой лавры, кресты, монахи в клобуках. Ни малейшего намека на карикатуру. Одним словом, серьезная пьеса, настоящая литература!
Репетиции проходили почти ежедневно — об этом меня информировал Виктор, но, по его словам, не все на них шло гладко. Между актерами и автором пьесы возникали острые перепалки. Вадим не скрывал своего недовольства исполнением пьесы и явно давал понять, что провинциальная труппа неспособна понять глубокий смысл его творения. В этой ситуации актеры не нашли ничего лучшего, как апеллировать к моему мнению, и, видимо, не без подсказки Виктора почти в полном составе пришли в храм.
Режиссер Юрий Николаевич был в темном парадном костюме и строгом галстуке — не думаю, что он в таком виде появлялся даже на премьерах. Вероятно, поэтому он чувствовал себя очень скованно. В таком же положении оказались и актрисы. Стремясь преодолеть напряженность, я провел их в подклеть храма, где усилиями Петра и Андрея была оборудована комната для прихожан, усадил за стол и предложил чаю. Режиссер представил мне актеров. Постепенно обстановка разрядилась. Юрий Николаевич попросил разрешения снять стеснявшие его пиджак и галстук, после чего обрел наконец способность к непринужденной беседе.
— Отец Иоанн, — спросил он, — вас не шокирует наше появление в храме?
— Почему оно должно шокировать меня?
— Репутация актеров в глазах Церкви никогда не была высокой...
— Я бы не стал говорить столь категорично. Актеры бывают разные. Впрочем, Церковь открыта для всех, даже для представителей еще более древней профессии, чем ваша.
— Если те приходят с покаянием...
