— Хорошо, Арий Михайлович, в шесть часов мы будем здесь.
— В шесть ровно. Не жду ни минуты. Нетрудно догадаться, куда мы направили свои стопы, простившись со странным лодочником, — конечно же в лагерь археологов или, вернее, археологинь, а еще вернее, очаровательных, соблазнительных нимф. Лагерь состоял из нескольких вагончиков, разрисованных, нужно полагать, студентами. На одном из них был изображен костер, а над ним — огромный котел. Вокруг костра прыгали черти. Сверху было написано:«КУХНЯ».На соседнем вагончике с надписью «КЛУБ» доморощенные художники нарисовали танцующих обнаженных девиц в стиле Матисса. Был тут и вагончик-музей; украшенный изображениями архаических каменных болванов, и административный вагон. На последнем в позе «Мыслителя» Родена был представлен мужчина средних лет с мощным сократовским лбом. Надпись над ним гласила: «КОНСТАНТИН». Два-три вагончика использовались, судя по всему, в качестве спален.
Около кухни мы увидели пленивших наши сердца нимф. И вновь я испытал шок. И вновь холодная молния пронзила мой позвоночник. И жаром пахнуло на меня, как будто бы от костра, на котором черти грели свое адское варево.
Мы подошли к хозяйкам лагеря.
— Здравствуйте, девочки! — непринужденно и весело воскликнул Вадим, а вслед за ним и я с трудом выдавил из себя приветствие.
Девушки удивились нашему появлению, но ничуть не смутились, хотя одеты они были более чем свободно — узкие полоски материи на груди и бедрах с трудом можно было принять за купальники. Тут же состоялось знакомство. Девушек, как уже сообщил нам Арий Михайлович, звали Наташей и Ладой.
Вадим начал с увлечением рассказывать о путешествии на нашем «Пегасе» — оказывается, старая развалина, на которой мы приехали сюда, называлась «Пегас». Слова, произносимые Вадимом, доносились до меня откуда-то издалека и с трудом пробивались в мое сознание. Оглушенный, я не совсем понимал, что происходит. В смущении я сначала боялся поднять глаза, но потом уже не мог оторвать их от очаровательных фей, пока не понял, что смотрю, собственно говоря, лишь на одну из них и, чем дольше смотрю, тем больше пьянею. Она была умопомрачительно красива. Темные волосы и голубые глаза, классически правильные черты лица — выражение того удивительного совершенства, которое дает смешение славянского типа с восточным, греческим и армянским. Для ее облика и манеры держаться была характерна мягкость и деликатность, особая изысканная утонченность, за которой скрывалось, однако, нечто неподвластное рассудку, дразнящее, вакхическое. Конечно же Наташа не могла не заметить тех восторженных взглядов, которые я бросал на нее, и, видимо, чтобы не травмировать меня, избегала обращаться ко мне и разговаривала в основном с Вадимом, что и явилось главной причиной сразу же возникших роковых недоразумений в отношениях между нами троими.
Девушки усадили нас за длинный деревянный стол и напоили чаем из самовара. Вадим начал читать свои стихи. Он был в ударе. Голос его звучал то бархатисто-мелодично, то с хрипотцой, выражавшей высшую степень возбуждения. Девушки, как и следовало ожидать, были очарованы им.
Время между тем приближалось к шести часам. Наташа и Лада охотно согласились сопровождать нас на остров, предупредив, что опаздывать ни в коем случае нельзя, поскольку Арий Михайлович очень капризен.
Вадим возмутился:
Это, что же, и вся его работа — раз в неделю перевезти кого-нибудь на остров?
.— Да, — ответила Наташа.
— Но деньги кто-то ему платит?
— У нас он оформлен на полставки. Говорят, служит еще в каком-то секретном ведомстве. А может быть, это просто пустые разговоры.
— Вам-то он зачем нужен?
— Как же! Мы ведь ведем раскопки на острове.
— Ну, так приобрели бы лодку и ездили бы сами на остров когда вздумается, без всякого расписания.
— Константин считает, что удобнее пользоваться услугами Ария Михайловича.
— Ерунда какая-то. И что за секретное ведомство может иметь тут свои интересы? Хотя... Постойте! Неопознанные летающие объекты! Может быть, это военные их запускают?
— Военные тут ни при чем, — ответила Наташа, но развивать свою мысль дальше не стала.
Мы подошли к пристани. Арий Михайлович сидел в лодке и уже потирал ладони.
— Все в сборе, — заявил он, — вот и хорошо. Можно отправляться.
Как-то так само собой получилось, что мы сели с Наташей рядом на заднее сиденье. А поскольку это сиденье было самым узким, наши бедра оказались тесно прижатыми друг к другу, однако теснее, чем к этому побуждала нас узость пространства. Вадим и Лада сидели напротив нас. Наташа разговаривала с ними, как ни в чем не бывало, а у меня все плыло перед глазами. Я почти не вникал в разговор, впервые в жизни полностью погрузившись в мир физических ощущений. Прикосновение упругого тела Наташи вызывало у меня целую гамму сладостных чувств.
