— Ну как вам сказать... Живые... Разумные... Имеющие облик людей... Это высшие существа, умеющие управлять собой. Они могут существовать в полевой форме и моментально переноситься в любую точку пространства, но могут проявлять себя и в биологических структурах.
— Зачем им тогда корабли?
— Корабли для них не столько транспортное средство, сколько энергетическая капсула. А летать в конце концов можно на чем угодно, даже на метле. Я шучу, конечно.
От этой шутки, правда, мне стало не по себе.
— Что, однако, эти высшие существа, — спросил я, — делают здесь? Ведь они прилетают сюда, наверно, не только для того, чтобы покрасоваться перед Наташей и пошутить с вами?
— Разумеется. Хотя пошутить они любят, а Гедеон и Норик действительно неравнодушны к Наташе. Но вы правы — прилетают они сюда с другой целью, очень серьезной. Земля — невралгический узел Вселенной. В центре планеты находится живое, мыслящее, энергетическое ядро — недаром древние обожествляли Землю! От этого ядра энергетические каналы идут к земной поверхности, где расположены сверхчувствительные зоны — шамбалы. На Ариероне находится одна из них. Отсюда осуществляется информационный и энергетический обмен с Космосом. Здесь каждая точка строго ориентирована на тот или иной сектор космического пространства. Нарушение механизма энергоинформационного обмена чревато катастрофическими последствиями не только для Земли, но и для всей Вселенной. Вот почему здесь находятся Орион, Гедеон и Норик.
— Позвольте, Лада, — сказал я, — быть предельно откровенным. Как вы знаете, я православный христианин, и мне хотелось бы знать, какое место в ваших воззрениях занимает Бог и кто такие Гедеон и Норик, божественные ангелы или демонические духи.
Лада улыбнулась.
— Я ждала такого вопроса и столь же откровенно отвечу. Я верю в Бога, но не хочу ограничивать себя какой-либо одной религией или конфессией. Бог един, хотя у Него много имен: Саваоф, Иегова, Зевс, Перун. Догматические системы и мифы отражают лишь нашу меру познания Его Сущности. Что касается христианства, то я не отрицаю воплощения, распятия и воскресения Богочеловека. На одном из таких кораблей, которые летают здесь, Он был вознесен на Небо и реанимирован. Образно выражаясь, можно сказать, что сейчас Он сидит «одесную Отца», но только образно выражаясь, потому что Бог — это мыслящая Себя безобразная энергия, что, по-моему, не противоречит и вашей вере.
— Противоречит. Бог — не только энергия.
— Все понятно. Вы выносите Бога за рамки мира. Но Он весь в мире. Да, да, не возражайте. Вам пока еще не все открыто. Скоро вы убедитесь в моей правоте.
Спорить с нею было бессмысленно.
Время от времени по одной или стайками на небе появлялись летающие звезды и, словно красуясь перед нами, выписывали замысловатые узоры.
— А ведь это не просто танцы, — сказала Лада. — Они посылают нам знамения. Каждая фигура — круг, восьмерка, эллипс — имеет свой сокровенный смысл. Очень важно их сочетание. Они предвещают нам радость, боль, встречу и расставание. А если вы вдруг увидите, — при этом Лада почему-то обратилась ко мне, — как летящие рядом четыре звезды резко разойдутся в разные стороны, образуя крест, знайте, это к Голгофе.
Ровно в двенадцать часов на небе появилась Альфа. Она быстро скользила по небосводу и вдруг замерла у нас над головой. От звезды упал на землю луч. Светлое пятно скользнуло по острову, осветило нас и тут же пропало. Звезда устремилась вниз. У самой поверхности земли ее движение замедлилось, и она плавно приземлилась приблизительно в километре от нас. Вновь вспыхнул устремленный на нас луч и, словно убедившись, что мы на месте, погас.
Лада, впавшая в сомнамбулизм, с закрытыми глазами стояла перед нами, как каменное изваяние. Руки ее были обращены к приземлившейся звезде. Эта немая сцена продолжалась минуты три. Но вот Лада опустила руки и сказала:
— На рассвете в четыре часа я должна совершить коррекцию оси Земли.
— Коррекцию чего? — спросил я, не веря своим ушам.
— Оси Земли.
— Да как же вы будете делать это?
— Увидите. Коррекция будет совершена у вас на глазах. А теперь мы должны покинуть святилище. Альфа просит нас удалиться. Мы мешаем ей работать. Ее излучение для нас опасно.
Мы направились вниз и, пробираясь сквозь заросли берез, спугнули колонию ворон. Сначала вскрикнула одна из них, а затем тысячи летающих тварей почти одновременно поднялись в воздух. Их отвратительный крик, шум крыльев, треск ломающихся сучьев — все это взорвало ночную темноту и буквально оглушило нас, оказавшихся словно в кромешном аду.
Колония угомонилась не скоро, когда мы уже были на почтительном расстоянии от вороньих гнездилищ. И тогда наступила какая-то неземная, абсолютная, космическая тишина. Она вызывала жуть, и в то же время ее страшно было нарушить не только голосом, но и неосторожным движением. За горой,
