То есть преступления, за которыми обязательно последует наказание. А что до информационных войн – то вот вам свежий пример. В то время, когда мы открывали памятник в Хорватии, в Гааге осудили за военные преступления нескольких хорватских генералов. В Загребе националисты организовали несколько акций протеста. Но хорватские власти проявили твёрдость – открыто и чётко обозначив свою позицию: все военные преступления должны быть расследованы, а виновные в них, независимо от национальной принадлежности, должны понести заслуженное наказание. Мы и впредь, заявили в Загребе, будем сотрудничать с Гаагским трибуналом. Точно такую же позицию заняло нынешнее руководство Сербии. И миру стало очевидно, что обе стороны, когда-то открыто враждовавшие друг с другом, хотят мира на Балканах. Поэтому они выбрали очень трудный, долгий, но единственно возможный путь вхождения в семью цивилизованных европейских стран. Смысл их действий, в переводе на понятный нам язык, – «вор должен сидеть в тюрьме», а тем более военный преступник. В российских СМИ об осуждённых хорватских преступниках – ни слова. Зато о задержании Младича и в связи с этим акциях протеста в Сербии материалов – хоть отбавляй. Да ещё и с очевидным сочувствием к Младичу. Вот уж воистину, с кем вы, мастера? То есть мы, с помощью подчинённых власти СМИ, продолжаем натравливать бывших врагов друг на друга. Яркий пример тому – провокационная статья в «Известиях» о якобы скандале на открытии памятника. Правда, никакого скандала не было. Но на войне как на войне.
– Чтобы дать полноценный ответ на этот глобальный вопрос, мне недостаёт информации. Поэтому буду говорить только то, что известно доподлинно. После возвращения из Югославии в 1993 году в высоких кабинетах мне говорили – ты установил, что убийцы сербы, а сербы наши братья. Забудь о своём расследовании. Его результаты могут помешать нашей политике на Балканах. Прошло 18 лет. И за это время, как мне кажется, всей этой историей отказа от продолжения расследования нанесён тяжелейший удар по репутации нашей страны и государства. Особенно ярко это проявилось в беспрецедентном давлении сотрудников Посольства РФ в Загребе на всех тех, кто участвовал в подготовке открытия памятника. Случись подобное в пору моего депутатства, организовавший это посол занимал бы свой пост ровно столько, сколько бы мне понадобилось времени, чтобы добраться до своего кабинета в Верховном Совете. На многочисленных пресс-конференциях в Хорватии первым мне задавался один и тот же вопрос: почему на открытии памятника погибшим русским журналистам не было ни одного официального представителя России? Мне приходилось припоминать всё то, что я узнал, учась в дипломатической академии, чтоб как-то защитить подмоченную репутацию своей страны. И когда я стоял под нашим государственным флагом на открытии памятника и зазвучал Гимн России, мне было за державу, нет, не обидно, мне было горько и стыдно.
– А я не только не понимал. Я даже не предполагал, что такое манипулирование мною возможно в принципе. Ведь я был не один. Рядом команда классных журналистов – Политковский, Щекочихин, Боровик. И почти всегда рядом автор и «крёстный отец» «Взгляда» – Эдуард Сагалаев. Не цензор, а блестящий редактор. Не начальник, а строгий советчик. Не манипулятор, а настоящий профессионал – журналист и защитник. Друг, одним словом.
К сожалению, после закрытия «Взгляда» всё это куда-то ушло. Но манипулировать собой я не давал, ни тогда, ни сейчас.
А что до занятий со студентами, так ведь сначала я общаюсь с их родителями. Я долго и терпеливо объясняю им, что если буду учить их детей тому, что умею сам, то они скорее всего станут профессионалами. Но при этом им будет закрыта дорога в большую журналистику. А вернее, на большие телеканалы. Ведь я буду их учить не просто технологии профессии, а попытаюсь их сделать гражданами своей страны. А это сегодня – «не формат».
За восемь лет преподавания в разных вузах я выпустил больше сотни специалистов. Все они были разными. По-разному сложились и их судьбы. Но ни за одного из них мне не пришлось краснеть. Пока, во всяком случае.
– Вечный бунтарь – это что-то типа «вечной иглы для примуса». От которой, как известно, отказался даже «вечнозелёный» российский персонаж Остап Бендер. Так что, извини, эти сомнительные лавры «бунтаря» и «диссидента» меня никогда не прельщали. Я просто всю жизнь пытался честно и профессионально делать свою работу. Не более того.
Я даже рад, что сегодняшние телемагнаты, а когда-то мои ученики, подчинённые и коллеги, считавшие обязательным поздравлять меня с любой датой, мой юбилей проигнорировали. Моя фамилия в «стоп-листах» всех больших каналов и радиостанций. А ведь составляют все эти списки и объявляют запрет на профессию именно они, как ты пишешь, «экс-соратники», а ссылаются при этом на своих хозяев, загадочно тыкая пальцем куда-то в потолок. Жалко мне и тех, и других. На что тратят время?! У гроба ведь карманов нет.
– Мы живём в стране «с непредсказуемым прошлым». Так что историю телевидения, как всю нашу историю, ещё долго будут не писать, а переписывать в угоду власти. Никакого начальника Лысенко у меня не было. Он руководил во «Взгляде» тремя нашими молодыми ведущими и десятком корреспондентов и администраторов.
Светлана Сорокина действительно стояла у истоков Российского телевидения. Хотя по мне, так она ничего лучшего, чем «600 секунд», не сделала. Впрочем, это дело вкуса.
Но есть непреложный факт. За год или сколько там существовал «Пятый канал» в его прежнем виде, в своей «Программе передач» Светлана умудрилась обойтись без Владимира Мукусева, рассказывая не только о молодёжной редакции ЦТ, которой я отдал 14 лет, но даже вспоминая «Взгляд». Так что не нужно удивляться, что Сорокину «кинули» её бывшие коллеги по РТР. Ей бы не сетовать надо, а задуматься, почему так случилось. Ибо, как сказал поэт: «Ничто на земле не проходит бесследно…»
– Я почти двадцать лет расследовал трагическую историю гибели наших журналистов. Потому что считал своим долгом найти и вернуть на Родину моего друга и его оператора. Живыми или мёртвыми. А если не получится, то вернуть их добрые и незаслуженно забытые имена. Ведь именно Виктор Ногин и Геннадий Куринной открывают тот скорбный список погибших журналистов, в котором уже более двухсот фамилий.
При этом я думал прежде всего об их детях. Но странное поведение Ивана Куринного в Хорватии на открытии памятника заставило меня серьёзно задуматься. Сотни людей – разведчики, дипломаты, журналисты, просто люди в разных странах, – иногда с риском для жизни, пытались распутать это дело. Очень и не очень серьёзные государственные и негосударственные организации способствовали или мешали поиску истины. И всё-таки нам всем удалось её установить.
Да, мы не нашли захоронения и все эти годы именно об этом просили тех, от кого это зависело. А зачем? Если это не нужно даже родным и близким, то кому это надо вообще? Мне кажется, я знаю кому. Например, мне. Лично мне. И не только потому, что нас с Виктором Ногиным связала молодость, война, Афганистан, настоящая мужская дружба. И я в долгу не только перед ним, но и перед его памятью. А ещё это нужно всем нам. Журналистам и не журналистам, людям, которые не хотят чувствовать себя винтиками, придатками государства, его слугами и наложницами. Нужно тем, для кого слова «память», «честь», «долг»,
