— Прошу прощения, — пробормотал мальчик.
Они стали в тень старого кирпичного здания, стены которого были изрисованы граффити. Трент обернулся на полицейские машины. В них никого не было. Бездомный продолжал заниматься содержимым мусорного бака.
— Что заставило тебя уйти? — не на шутку удивившись, спросил Трент.
— Я хочу домой. Мне нечего вам сказать.
— Это мне судить, есть ли тебе что сказать. Ты не можешь так просто уйти. Это навлекает на тебя подозрения.
Уставившись на Трента большими глазами, мальчик произнес лишь только одно слово:
— Подозрения?
— Смотри. Никто не видел, как ты ушел. Давай вернемся. Возможно, сможешь рассказать еще что- нибудь.
Перед ними на стоянку управления полиции заезжала полицейская машина. Солнце отражалось от ее стекол. Они отступили в сторону, чтобы дать ей проехать.
— Ладно, — вздохнув, пробормотал мальчик. Огоньки сомнения горели в его глазах. Он выглядел хрупко и уязвимо. — Ладно, — повторил он.
И вдвоем с Трентом они вернулись в здание.
— Забудем о том, как ты попытался сбежать, ладно?
Трент знал, насколько было важно, чтобы на магнитной пленке осталось это, многое решающее слово. Расслабившись, он навалился на спинку стула в ожидании ответа мальчика.
— Ладно, — сказал Джейсон, обрадовавшись наступившей возможности сменить тему разговора. К тому же его несколько напугало слово «сбежать», будто у него для этого был повод, будто он в чем-то был виноват. Ему просто захотелось выйти из душной комнаты.
— Прежде, чем мы вернемся к тому, что ты видел в понедельник, мне хочется тебя расспросить об Алисии. Вы дружили, не так ли?
Джейсон с облегчением кивнул, потому что не надо было говорить о чем-то другом, хотя даже думать о ней ему показалось очень грустным.
— Смотри, тебе двенадцать, а ей было семь, и при этом вы были друзьями. Тебе это не кажется странным?
— Она была очень приятной маленькой девочкой, и всегда была рада меня видеть, — о ней он мог рассказать намного больше, чем о ее брате Бреде или о других парнях, живущих с ним по соседству, как ему казалось, но он не стал говорить об этом мистеру Тренту.
— Тебе нравилось приходить к ней?
— Конечно, — он бы не ходил к ней, если бы не хотел.
— Раньше ты рассказывал, что в тот день ты помогал ей с пазлом. Что это был за пазл?
— Кардинал. Птица. Большая. Весь пазл занял целый карточный стол, за которым она сидела во дворе. Тысяча фрагментов. Она очень хорошо их отличала один от других. А пазл был нелегким, потому что большинство фрагментов были красными и выглядели одинаково. Они отличались только формой. А я всего лишь сидел в стороне и подавал их ей. Но она не стала… — и он запнулся.
— Что она не стала?
Джейсон понял, как быстро мистер Трент поймал его на том, что он не хотел говорить.
Мистер Трент терпеливо ждал.
Что случится, если он скажет:
— Не стала надо мной смеяться.
— Как над остальными парнями, ты пролагаешь?
Джейсон кивнул. Каждый раз, как он такое допускал, начинал себя чувствовать подавленно.
— А она, ведь, могла иногда над тобой посмеяться? Знаешь, друзья иногда могут друг над другом подшутить. Алисия, наверное, не была исключением?
Вдруг что-то вспомнив, Джейсон улыбнулся. Она над ним начала смеяться, когда он, наконец, вложил фрагмент на свое место, имитируя судорожную осторожность, и при этом, что-то жужжа себе под нос. Он развил в себе привычку так делать, когда нужно было проявлять излишнюю аккуратность. Она передразнила его с актерской точностью.
— Да, — произнес Джейсон с интонацией доброго воспоминания и грусти в то же самое время. Он снова подумал о том, что ее уже нет.
— И тебя это расстраивало?
— Нет, — но когда он представил себе ее бездыханное тело, которое нашли, заваленным ветками в кустах, то содрогнулся.
— Вижу, воспоминания об Алисии расстраивают тебя.
— Нет… я подумал не об этом, — вдруг пробудившись сказал Джейсон, стараясь отгородиться от печальных воспоминаний и внезапного вопроса мистера Трента. — я только что подумал, как она могла выглядеть, когда ее нашли в зарослях.
— Как она выглядела?
— Ужасно, укутанная во все это.
— Укутанная во что?
— В ветки, в кусты, в траву.
— Почему это тебя расстраивает?
Этот вопрос, как и вся цепочка вопросов, заставил Джейсона задержаться с ответом. Ему не хотелось говорить об этом с каким-нибудь незнакомцем. Это было похоже на иголки, которые мистер Трент все время будто пытался воткнуть ему в сердце.
— Я не хочу об этом говорить, — сказал Джейсон.
— Об Алисии или о том, как ее нашли?
Джейсон кивнул.
— Понимаю, как это жестоко для тебя, с тех пор, как она стала твоим лучшим другом. Но иногда было бы лучше об этом говорить, нежели, держать внутри себя. Может быть, эти вопросы как раз помогут тебе и расследованию.
— Как это может помочь? — несколько смягчился Джейсон.
Голос мистера Трента стал мягким и ненавязчивым, а сам он вдруг начал выглядеть дружелюбно.
— Это — глубокая душевная травма, Джейсон. Шок. Когда такое происходит — смерть друга, например, то оно наносит неизлечимые раны, которые намного глубже, чем ты можешь себе представить. И иногда необходимо выразить свою печаль, гнев, сожаление…
— Сожаление? — слово прозвучало странно.
— Иногда ты о чем-то сожалеешь.
— Мне жаль, что Алисия… думаю, мне жаль о том, что с ней случилось. О чем еще я могу жалеть?
— Об этом ты должен рассказать, Джейсон. Ответ за тобой. Я не могу дать тебе на это ответ.
Удивившись и придя в замешательство, Джейсон снова ощутил жажду. Мистер Трент не принес ему что-нибудь попить. Во рту пересохло, язык, будто покрылся коркой. Ему показалось, что если он попытается проглотить слюну, то подавится. Он когда-то слышал, что глотание слюны — это рефлекторная реакция, которая не спасает от жажды, к тому же слюною можно подавиться. И он уже начал давиться, всего лишь подумав о том, что не надо глотать слюну. К тому же он вспотел. Рубашка прилипла к спине. В панике он начал задыхаться. Когда он говорил, то его голос скрипел, будто квакала лягушка.
— Что? — спросил мистер Трент.
Джейсон нашел еще немного слюны, чтобы обмочить горло и при этом не подавиться.
— Пить, — сказа он. — Можно ли попросить у вас стакан воды?
Заметив, что мистер Трент колеблется, он добавил:
