Или отрабатывать какой-нибудь дурацкий наряд. А так хочется послать этого урода куда подальше. Но нельзя. Сержант не смеет куда-либо посылать лейтенанта.
В полной ошибочности последнего утверждения Карвен убедился за мгновение до того, как окончательно собрался вскочить.
-- Вы что оглохли, сержант? -- грозно вращая глазами, прогремел лейтенантик. -- Я к вам , между прочим, обращаюсь!
-- Ты что орешь, сопляк? -- раздался вдруг тихий, но страшный голос сержанта Йанора. -- Не видишь что ли, господин сержант почивать изволят? А ну-ка испарись отсюда без шума и пыли, да так, чтоб мне показалось, что ты не тот молодой необстрелянный идиот, которым являешься, а дух святой, плоти не имеющий! Бегом!
-- Я... да как вы... сержант... я... -- у лейтенантика аж язык заплелся от изумления и с перепугу. Он обернулся и уставился на неслышно подошедшего сержанта Йанора. -- Я... генералу Кландену... -- при имени генерала он несколько ободрился и закончил почти нормальным тоном. -- Я генералу Кландену буду жаловаться! Как вы вообще посмели...
-- Вот-вот, -- тем же тихим и страшным шепотом откликнулся Йанор, обрывая монолог лейтенанта. -- Именно. Генералу Кландену. Только не жаловаться, а сообщать о своем проступке. Честно. Искренне. Без утайки. Поведать господину генералу о том, что попытались разбудить -- и в конечном итоге разбудили! -- воина, отдыхающего после выполнения тяжелейшего боевого задания. А ведь подобное пробуждение может сказаться на его боеспособности. Ослабить его. Ослабить любого из воинов значит ослабить и всю гвардию в целом. А подрыв боеспособности гвардии... Ваше счастье, лейтенант, что обстановка уже не считается боевой, а то ведь по законам военного времени...
Пауза повисшая вслед за этими словами была тяжелой и нехорошей. Лейтенант нервно сглотнул, повернулся и вышел на негнущихся ногах.
-- Бывают же такие уроды, -- сам себе под нос пробормотал сержант Йанор. -- Спи, Карвен. Отдыхай.
-- Мне такой сон хороший снился, -- жалобно пробормотал Карвен. -- Будто я получил увольнение... большое... и поехал к госпоже Айнир... и только я начал ее целовать...
-- Устрою я тебе увольнение, -- пообещал сержант Йанор. -- Поедешь к своей госпоже...
-- Не выйдет, -- покачал головой Карвен. -- Мне завтра... на дежурство заступать. Во дворце.
-- Я тебя подменю, -- пообещал Йанор. -- Договорюсь с господином генералом и подменю.
-- Спасибо, Йанор, -- удивленно проговорил Карвен, с недоумением глядя на сержанта. 'Что это случилось с грозным служакой, что он так размяк?!'
-- А в помощники к себе попрошу этого идиота... -- губы сержанта растянула зловещая ухмылка. -- Он у меня узнает, как орать где ни попадя! Да ты спи, Карвен. Спи...
-- Э... сержант... а с чего это ты ко мне такой добрый?! -- с ухмылкой поинтересовался Карвен.
-- А я полумертвыми не питаюсь, -- вернул ухмылку сержант Йанор. -- Вот съездишь к своей госпоже... совершишь несколько ночных прогулок верхом... отдохнешь... вернешься обратно... узнаешь тогда, какой я добрый.
-- Эй, сержант... -- продолжал ухмыляться Карвен. -- А ведь мы теперь равны в звании, и ты мне больше не командир!
-- Даже когда ты дослужишься до генерала, я сумею взять тебя за шкирку, нахал! -- очаровательно улыбнулся сержант Йанор.
-- А почему нахал, а не сопляк? -- зевнул Карвен. -- Ты ж того лейтенанта сопляком обозвал, а меня только нахалом... почему?
-- Потому что настоящий гвардеец должен быть точен в своих определениях, как завзятый математик или астроном! Спи, зануда, -- ответил сержант Йанор и вышел.
...***...
'Теперь можно и город обследовать', -- решила, наконец, магичка, когда после очередного путешествия по местам запредельных страданий впервые ощутила тело мага, словно свое собственное.
Оскаленная бездна покинула потаенный уголок души, вольготно распрямившись внутри этого тела, и тело не закричало от боли и ужаса, не погибло мгновенной и мучительной смертью. Тело глубоко и с наслаждением вздохнуло. Ему было хорошо.
'Ну, ты... дурачок... -- насмешливо обратилась магичка к пленному магу. -- Ты еще жив там? Нравится тебе, что я сделала? У тебя самого в жизни бы духу не хватило, верно? Впрочем, теперь-то уж все равно... отступать некуда. Изменения необратимы. Ты мой вечный раб, спутник и любовник... пока мне это не надоест, конечно'.
Проверив свои возможности и убедившись, что они даже несколько выше, чем раньше, магичка осталась довольна. Резные ступени гномской лестницы, наконец, легли под ее ноги.
И после первых же трех шагов, магичка с изумлением убедилась, что есть нечто, не подчиняющееся ее могуществу. И это -- полностью подчиненное, пропитанное магией, абсолютно покорное тело.
А все дело в том, что до сих пор она в этом теле только колдовать и пробовала. Как выяснилось, колдовать и ходить -- вещи несколько разные. Что с того, что она при помощи магии вернула мышцам тонус, а суставам -- подвижность?
'Это мужское тело. Мужское!'
-- Да как же мужики вообще ходят?! -- невольно вырвалось у нее.
После первых же трех шагов она всей душой поняла, что мешает плохому танцору, а также хорошему танцору... и вообще любому экземпляру мужского пола. Причем не только танцевать.
'Они им вообще мешают!'
'Так вот почему все мужики такие тупые и ни на что не способные! Все силы их ума и воли уходят на то, чтоб сию досадную помеху не замечать!'
'Конечно это не мое тело, и если что -- не жалко, но пока не найдется другого, лучше его не травмировать'.
'Придется учиться ходить! Этого еще не хватало, конечно, но не соваться же в магический город, кое- как ковыляя на широко расставленных ногах, оберегая окаянное мужское достоинство!'
'Определенно, Силы, сотворившие людей и эльфов, могли бы найти этому самому достоинству какое- нибудь более удачное место!'
'Уж гномы-то наверняка были более удачно устроены! -- подумала она, вновь поглядев на гномский город. -- А иначе нипочем не достигли бы они подобного могущества!'
...***...
Уроки ходьбы потребовали гораздо большего времени, чем рассчитывала магичка. А тело, которым, наконец, заинтересовались, потребовало куда большей заботы. Змеи и жабы в качестве постоянного питания его не устраивали, равно как и вода из случайной лужи в качестве питья.
'Ну, скушай жабочку, -- пыталась уговаривать его магичка. -- Смотри, какая симпатичная... зелененькая...'
'Дря-я-янь! -- содрогалось в ответ тело. -- Ме-е-ерзость!'
'А змейка? Вкусненькая змейка... смотри, как хвостиком вертит! -- продолжала магичка. -- Ну, хочешь, я ее магией приправлю?!'
'Сама жри хвостатую гадость, да еще и с магией, а в меня пихать не смей! -- откликалось тело. -- И воды добудь нормальной, а не эту вонючую бурду, не то я так и буду спотыкаться! Все твои планы -- коту под хвост!'
Пришлось приложить усилия и добыть нормальной еды и питья. Это оказалось не так сложно, как представлялось, ведь теперь в ее распоряжении была прежняя сила.
Ирнийский пекарь навряд ли узнает, куда время от времени исчезают его булки и пирожки, румяные, с хрустящей корочкой... так же, как ничего не узнают вирдисский винодел, из чьих погребов бесследно
