безусловно, что не просто так и не для красочного оформления появился на рисунке этот предмет.
– Нет-нет! У нас с мамой были одинаковые крестики. Я это очень хорошо знаю, помню.
– Уверена? – строго спросила Ира.
– Да! – последовал четкий ответ.
– Та-ак! Ну это, братцы, уже кое-что! Это очень кое-что! Тут можно уже и прессу подтянуть, хоть желтую, хоть разноцветную, лишь бы такую, чтоб все читали, – принялась кумекать Ирина, – посулить журналюгам «Загадку двух крестов», портреты родителей подсунуть. Схавают за милую душу. Есть такая газетка на примете…
– Газетки не проблема, – подтвердила Надя, – это мы мигом. Вот Андрей приедет, все ему покажем и зашлем как агента. Он эту инфу повсюду распространит.
Они еще не знали, какой сюрприз ожидает их буквально через мгновение.
– Ну, что у тебя остается? – Ирка аж подрагивала, как гончая, почуявшая след.
– Вот место, где я жила. Примерно так, то, что помню.
Девочка протянула сразу все листы, и вот тут-то подруги и ахнули. Еще бы! С первой картинки смотрел на них вальяжно раскинувшийся баснописец, известный всем русскоговорящим детям и взрослым как дедушка Крылов. На следующем рисунке возвышался бессмертный Слон с маленькой наглой Моськой. Потом обезьяна среди очков. Далее следовала не очень точная, но вполне узнаваемая зарисовка некоего небольшого водоема…
– Мама дорогая! Да это же Патрики! – в один голос воскликнули Надежда и Ирина.
– Ты с ней там была? – строго спросила Ира, отказываясь верить свершившемуся чуду. – Вы, может, возили ее туда, когда достопримечательности показывали на той неделе?
– Нет, – сказала девочка, не понимая, почему они так возбудились.
– Нет, – повторила за ней Надя. – Я и забыла про Патриаршие напрочь. Там и показывать нечего особенно. Ну, Крылов со зверями. Пруд. Скамейки заплеванные. А «Мастера и Маргариту» она еще не читала.
– Читала, – возразила Ляля.
– Хорошо, читала, но я про это не знала и о Патриках не думала вообще.
– А ты никакие фото раньше не видела? Ну, в какой-нибудь книжке про Москву?
– Нет, не видела. Я тут гуляла все время. Там еще горка была. Вот такая, – девочка вытащила рисунок из стопочки листков.
– Все ясно, – протянула Ирка, – дело принимает интересный оборот.
– Еще скажи: «Командовать парадом буду я!» – поддела ее Надя.
– Неважно, кто будет командовать парадом, но он состоится при любой погоде! – заверила дорогая подруга.
– Надо срочно ехать в Москву, на Патриаршие, с Лялей. Там она все узнает, может, даже свой дом найдет. Мы в подъезде тут же расклеим объявления с ее фотографией, телефоны свои оставим, – задергалась Надя.
– Нет, мать, стоп. Не суетись, во-первых. Как это мы с тобой поедем, когда Патрик вот-вот нагрянет? Ну, это же и Жоржику понятно, что узнает Ляля Патриаршие. Раз уж столько лет помнит. Ты из Москвы, оказывается! Вот это да! – обратилась Ирка восторженно к глядящей на них во все глаза девочке.
– Что же ты раньше никому ничего не нарисовала? Может, раньше и распуталось бы? – спросила Надя.
– Я рисовала, никто ничего не узнал. Смотрели, плечами пожимали. Я не говорила, что я там жила. Просто рисовала и показывала. Думала, кто-нибудь знает и скажет сам. Но – нет…
– Ясно. Я вот что сейчас сделаю. Эх, жаль Интернета нет! – впервые Надя пожалела об этом. Давно можно было провести, но она из-за мальчишек не хотела, чтобы хоть летом не превращались в зомби. – Я сейчас подъеду в интернет-кафе, это минут пятнадцать езды, не больше, перешлю Андрюше все эти картинки, пусть он тоже подумает, каким должен быть следующий шаг.
– И никаких объявлений по подъездам! Ни в коем случае! – предупредила Ира. – Что ты! Тут надо очень осторожно. И так на нее напали. Кто-то зашевелился. А мы своими объявлениями на такое подтолкнуть можем, что потом не расхлебаем. Специалиста бы найти мудрого. Кого-то мне ее папа сильно напоминает…
– И мне, вот ведь в чем дело, – шепнула Надя, набирая номер Андрея, чтобы вкратце поделиться впечатлениями.
Андрей тут же включился и внятно, хотя и очень тихо сказал:
– Позже перезвоню: совещание.
Он ради этого совещания и ехал, она совсем голову потеряла. Надо – Ирка совершенно права – успокоиться, не пороть горячку, расслабиться на какое-то время, потом членораздельно поведать обо всем мужу и сообща решить, что делать дальше.
Так, сейчас бассейн, бадминтон, релакс. Переварим новость. Как бы тут не сделать опасное телодвижение.
Им бы еще поспрашивать о деталях, ну, самую чуточку, глядишь – и раньше распутался бы клубочек.
Необходима осторожность
Патрику рассказали все, как есть. Он тоже считал, что осторожность необходима, но советовать не брался, отдавал себе отчет, что в этой стране все немного иначе устроено, чем у него на родине. Дома он бы в первую очередь рассчитывал на полицию, а потом уже на себя. А они наоборот. Может, так и надо? Кто знает. Чужой монастырь, и не надо устанавливать свои правила.
Совещались они конфиденциально, даже девочку отправили к парням, предупредив, чтобы не проговорилась, хотя об этом и говорить не стоило: не из болтливых была Ляля. Энэм отправилась вздремнуть после обеда, Жоржик с няней – тоже.
Ира предложила свои версии того, что случилось с ребенком семь лет назад. Патрик, наловчившийся уже говорить по-русски, понимал почти все. В трудных местах на помощь приходила Надя.
– Семь лет назад у нас время такое было – неспокойное. Хм. Сейчас тоже спокойным не назовешь. Я вот, например, боюсь его одного отпускать.
Сразу видно – иностранец. Морду набить могут в два счета. Ни за что. Ради кайфа. И даже в машине когда едет, всякое может случиться…
Ну, ладно, это я отвлеклась. По порядку: время было лихое. Отец ее – мужик бизнесовый, точно вам говорю. Уверена, вот-вот вспомню кто. Тогда многое прояснится. Его конкуренты могли чем-то шантажировать. Похитили ребенка, он, допустим, пошел на уступки, они – ну, не конченые звери попались – завезли ее, подкинули, чтоб на себя не наводить. И все. Тела нет – нет убийства. С конкурентом расправились. Концы в воду. Совесть чиста: все живы.
Есть второй вариант. Допустим, у отца была баба на стороне. Они же все держат бабу на стороне для полноты жизни. А то и не одну, если средства позволяют. И вот эта баба хочет тоже побыть законной женой. А мужик ни мычит ни телится. Ну, она завелась и решила его подтолкнуть на поступок. Похитила ребенка. А потом принялась проявлять себя как лучшая советчица и друг, ну, чтоб он во всем винил жену, что не углядела, и ориентировался теперь на нее как на более надежную подругу. Это, между прочим, часто бывает, что люди расходятся, если что у них с ребенком случается. Много таких случаев знаю.
– Прошу заметить, там еще сын есть, тогда и его надо было спереть для верности, – поддела Надя.
– Да помню я. У каждой версии есть изъян, это понятно. Недостатков не будет у той версии, которая окажется правдой. А пока – предположения. Вот еще одно: зависть. Слишком хорошо жили. Квартира на Патриках, все такое. Хотя, если по справедливости, там еще такие дремучие коммуналки громоздятся! Почему бы ей оттуда не быть? Нет-нет! Крестик у нее от той жизни остался – это ж сразу видно, какие деньги водились. Ну, и кто-то добрый решил унять жар сердца, чтоб не так тяжело жилось, глядя на чужое процветание. Пусть и богатые поплачут. Тем более тогда незадолго дефолт был, сколько поразорялось! А этот на плаву. Ну, и того… Решили опустить.
– Я думаю, Ляле снотворное сильное дали или вкололи. Нашли ее в чужом городе спящей на пороге, как собачку бездомную. И как бы она, если не снотворное, спокойно дала себя переодеть во все чужое? – добавила Надя.
