совершенно опустошенных прозрачных красавиц превратилась не по своей воле в орудие зла и влетела в комнату мамы и мальчика на втором этаже. Причем сама не разбилась, хоть неси сдавай в приемный пункт стеклотары.
Окно же раздрызганилось напрочь. Они ужасно огорчились, хотя и не испугались: такое в их районе час от часу случалось. Неприятно было, что на этот раз досталось им. Пришлось завесить дыру в окне детским ватным одеялком, отслужившим свой добрый век. Комната стала выглядеть – нет слов описать! Вроде всего-навсего потрепанное одеялко на половине окна, а такой тоской и нищетой потянуло, что хоть топись. Вот – на заметку декораторам – какова роль маленькой незначительной детали в интерьере.
Они попытались перемогнуться своими силами, как привыкли на протяжении всей жизни. Забили окошко кусками по случаю подобранной фанерки. Поверх одеяла. Чтоб не дуло. Потому что сильно дуло. Стало не так ветрено, но визуально еще срамнее. Вот и пришлось попросить знакомого друга подсобить.
Он радостно вызвался помочь. Забежал в их обиталище, чтоб снять мерки для нового стекла.
И опупел!
Ну, никак он не ожидал, хоть и повидал в своем родном городе всякого, чтоб современные, цивилизованные, редкостно милые его сердцу люди жили в такой запредельной нищете. Это впечатление, конечно, сильно усугубилось одеялом и фанерками. Но даже со вставленным стеклом как-то… не катило.
Вот тогда он и велел ей менять ход жизни.
– Что ты здесь сидишь? Состаришься и сгниешь! – пообещал он.
Она поняла, что чему-чему, а этому обещанию верить можно. Решила, что послушается его во всем. Вот как он скажет, так и будет.
Он велел ей ехать в Москву. У него там близкий друг был хозяином строительной компании. С ее художественным дипломом стыд жить в такой комнате, с такой мебелью, в таком подъезде и так далее (читай ту самую страшилку).
Он позвонил другу и сказал, что пришлет ему известную питерскую художницу. Ей, художнице, понравилось-де в последнее время декорировать апартаменты. Получается – зашибись! Но надо сменить обстановку. По личным мотивам. И вот она едет в Москву, и надо предоставить ей в столице простор для деятельности, помочь с временным жильем и со всем остальным, что понадобится.
– Картины? Большую часть я с собой забираю, там нарасхват идут, – похвастался ее защитник, – а несколько привезет. Попрошу – и привезет. Но учти – она продавать не всем соглашается. Только в приличные руки. Нормальным частным коллекционерам.
Женщина с веселым ужасом слушала информацию о себе. Вот она, оказывается, кто – художница! Декоратор! А почему бы и нет? И очень даже просто!
Пришлось на скорую руку создать несколько полотен. За шкафом нашлись эскизы, наброски и еще кое- что достойное столичного внимания. Собрались моментально. Благодетель купил им билеты, сунул несколько зеленых купюр на самое первое время и помахал ручкой поезду.
Больше они его никогда не видели. Но помнили всегда.
В Москве, как он и велел, они нахально сняли приличную квартиру из двух комнат, кухни и ванной. С мебелью, телефоном и телевизором. За целых триста долларов! Ей было жутко отдавать такие деньжищи, на которые они бы безбедно могли питаться не меньше трех месяцев. Но раз пообещала делать, как он наставлял, то пришлось и тут слепо подчиниться данному перед разлукой совету.
Привезла обещанные шедевры хозяину стройфирмы. Ему – ничего, понравилось. Попросил продать, как своему, со скидкой, для загородного дома своей семьи. Остальные пристроил по стенам конторы, чтоб заказчики видели, с кем будут иметь дело, и не сомневались.
Дела пошли! То есть– просто день и ночь! Работы было невпроворот. Только что хапнувшим огромные, по их тогдашним представлениям, кучи бабок нравилось, что с ними занимается настоящая художница, что она прислушивается именно к их мнению и тут же, с их слов, рисует на красивой плотной бумаге картины желаемых ими интерьеров. Это было до того круто! Сказал – и тут же воплощается в лучшем виде, и именно так, как роилось в мозгах! И потом, по ее картинке, в точности повторяя нарисованное, выстраивались квартиры их мечтаний и снов. Она следила за покупкой правильных материалов, за подбором цветовой гаммы и всеми мелкими, но очень важными нюансами.
И тут – о счастье! – маме и мальчику почти и не приходилось разлучаться. Только на время его школы. А так – они всюду по-прежнему были вместе. И спали в своей двухкомнатной красотище все равно вместе в одной комнате. Иначе было скучно друг без друга. Вместе ездили за стройматериалами. Вместе решали, что подойдет тому или другому широкомордому хозяину новой жизни. Тем, в принципе, всем хотелось поначалу самого примитивного: завитков, загогулин, позолоты, арок, подвесных потолков с лепниной, хрустальных люстр и кожано-бархатной мебели. Угодить было несложно. Но и тут существовали варианты: кому-то требовался полный дворец наподобие какой-нибудь с детства любимой станции метро, а у кого-то вкус был потоньше или средства пожиже. Так что приходилось варьировать. Дни проходили в творческих поисках. Вечера – в болтовне, смехе. Иной раз выбирались ближе к ночи в круглосуточный супермаркет поблизости и на валюту (подумать только– на валюту!) покупали чего хотели. То мягкую игрушку, то пудру, то невиданного размера палку одурительно пахнущей колбасы, то футболку с яркими буквами и знаками ребенку. Деньги прибавляли радости! И избавляли от страха перед будущим, которое во всех официальных органах уже перестали называть светлым, а напротив, в открытую грозились устроить всем темную.
Вот бы ей тогда работать бы себе и работать без страха и упрека. Так и дожила бы до нынешних дней вполне даже богатой теткой. Имя бы себе сделала – как пить дать! И с этим нынешним квартирным бумом вообще бы миллионы гребла. Только тогда все было покрыто мраком неизвестности, и поди разберись, что ждет за углом – золотые горы или окончательная нищета. Тем более пуганая ворона о своих страхах помнит хорошо и долго.
Новый заказчик
Долго ли, коротко ли, но шли они себе по жизни, временно довольные и успокоенные.
Как-то в один обычный рабочий день вызвал ее к себе хозяин конторы и с вытянутым от счастья и озабоченности лицом поведал, что у них появился новый заказчик. Такого еще не было. Это прорыв, в смысле качества клиентуры. Деньги – не просто большие, а суперсверхбольшие. Ему надо очень быстро, безупречно качественно и невероятно стильно отделать сразу целый этаж в доме на Патриарших. И поручается эта ответственнейшая миссия ей. От нее фактически и будет зависеть уровень дальнейшей клиентуры. Так что – не спать, не жрать, работу давать!
Этот проект ее очень занимал. Впервые она могла позволить себе вольное творчество, не стесняясь в затратах и не опираясь во вкусах на убранство Московского метрополитена. Они с ребенком, которому шел уже одиннадцатый год, целыми днями пропадали на объекте. Мальчик много и хорошо понимал уже в их общем деле и выдвигал небезынтересные идеи, к которым она не на шутку прислушивалась.
Им было невдомек, что богатый и влиятельный заказчик, часто наведывающийся проверить, как идут дела на его стройке, на самом деле приходил любоваться ими. Он еще с первого ознакомления обратил на них внимание и взял на заметку свой интерес к этим одушевленным предметам.
Рахманов (а это был, понятное дело, он) незадолго до этого пережил личную драму, подрубающую зачастую мужиков на корню.
Он был успешным всегда и во всем. Дается же от природы кому-то редкостное везение! Только с женщинами что-то такое не очень ладилось. Сначала на них совершенно не было времени. Потом как-то не мог сойтись характерами ни с кем. Мать настоятельно предостерегала от красивых. Она вообще много непреложных истин знала и втолковывала их сыну, который своей матери безусловно доверял. «Красивая жена– чужая жена!»– утверждала мама. Она еще и не такое знала. «Жениться всегда успеешь – дурацкое дело нехитрое». Тоже верно, да? Если не считать жену за человека и часть своей судьбы, то верно на все сто! Да и зачем они, жены, нужны вообще при живой матери? Да ну их совсем!
Таким образом, жениться на красивых он опасался, хотя и тянулся к красоте, как к чему-то заведомо порочному, раз уж родная мать не уставала внушать именно такое восприятие гармоничных и радующих глаз женских черт. Некрасивых, но добрых, честных и заботливых было далеко не пруд пруди, как оказалось
