надежно на душе, как в детстве. Мама брала за руку, гладила по плечу, как когда-то. Умилялась, что вырос, а для нее все такой же – маленький живет в ее сердце.
Сбывшаяся мечта
Лондон его отвлек. Сбывшаяся мечта – это что-то особенное. Долго лелеется в душе, даже когда осуществится. Да и времени не было перебирать свои чувства, как молельные четки. Появились реальные проблемы, требовавшие скорейшего разрешения. Английский следовало активизировать в кратчайшие сроки, приспособиться к иному ритму жизни, к другой еде, завести знакомых.
Рахманов купил ему квартирку-студию в районе Холланд-парка. Не в их семейную квартиру заселил, а отдельное завел, видимо, чтоб под ногами у них не мешался. Однако в самостоятельном вольном проживании был свой шик: почти никто из его английских соучеников собственной квартиры в Лондоне не имел, а они коренные жители страны. Он, заморский принц, был явно в преимуществе. Знакомых завелось много и разных. Он же, в принципе, был жизнелюбом и весельчаком, с людьми сходился легко. Если забыть о болевой точке, о существовании одной персоны, можно было вполне наслаждаться жизнью. Он и забыл. Почти забыл. По матери тосковал очень. Иногда плакал ночами. Хотел домой, к ней. Потом заставлял себя жить дальше и находить поводы для веселья.
За полгода он один раз летал в Москву, но мать умоляла этого не делать: боялась армии, начинала вибрировать и рыдать.
Она вообще стала легкой на слезы, а раньше не ревела ни из-за чего.
Разбаловалась.
Пару раз семейство в полном составе навещало британскую столицу. Он должен был видеть девчонку, которой уже исполнилось три года.
Она кривлялась, липла, как жвачка к ботинкам, приставала. Что бы ни увидела – дай. Отцовские гены! «Блатик, на луцки!», «Блатик, покатай!», «Дай, блатик!» Он отпихивал ее и наподдавал, а она, переждав, все равно лезла и лезла.
Родители восхищались ее талантами, учили ее английскому и рисованию. Якобы получалось – зашибись. Сомнительно, правда. Ей бы сначала родной язык освоить. Но – тьфу, тьфу, тьфу, не моя болячка.
И вдруг мать с Рахмановым объявились в Лондоне опять вдвоем, налегке, так сказать. Сделали остановку по пути в Нью-Йорк, где у главы семейки были важные дела. Девчонку решили не срывать с ее сногсшибательных занятий. Тем более на няню можно положиться во всем.
Он смотрел на них со стороны. Сроднились, срослись. Одно целое. Шутят понятно друг другу, заботятся, глазами обозначают одним им ведомое. И в этот момент, любуясь матерью и не прощая ее, он понял суть женщины, страшную, убийственную суть.
Для женщины все в мире – лишь средство! Средство обустроить себя!
Мужчина – средство!
Дети – средство!
Она на всем творит себе статус.
Ведь он и в детстве прекрасно понимал, почему к ней мужики разные клеились: из-за него, мальчоныша. Трогала картинка святой материнской любви их наивные мужские сердца.
Он еще тогда и подыгрывал по нужной теме. Ее статус был – слабая, беззащитная, одинокая порядочная женщина с очаровательным ребенком, которому она посвятила всю себя без остатка.
Красивый статус! Как орден «Мать-героиня». Дивиденды принес выше всех ожиданий.
Нынешний ее статус – прекрасная, вечно юная любящая жена сильного, надежного мужа. И поэтому прежние декорации, прежние средства можно пустить побоку. Полагается, конечно, прослезиться при встрече, прильнуть. Но каким надо быть дураком, чтоб всему этому верить! Ты – из другого статуса, дружок! Вот и живи в отведенной тебе ячейке.
Ему даже полегчало от осенившего его открытия. Он развеселился.
Рахмановы были счастливы. Сыну хорошо в Лондоне. Он расцвел, возмужал. Его благополучие стоит материнской тоски и слез, стоит!
Главное, все образовалось к лучшему.
Они весело и уютно провели пару дней вместе. Он проводил их в аэропорт Хитроу. Долго махал рукой, пока они не скрылись из глаз. Потом совершил необъяснимое: пошел в кассу и купил билет на ближайший рейс в Москву. Он это сделал! Но это действовал будто бы и не он, а кто-то вместо него.
Самолет в Нью-Йорк разруливал на взлетной полосе, готовясь взмыть в небо, а он в это время усаживался в салоне авиалайнера, собиравшегося лететь в Москву. Они еще и полпути не пролетят, а он окажется у родного дома на Патриарших.
Дальше – по ходу пьесы.
В любом случае завтра он обязан вернуться в город Лондон по месту постоянного проживания и обучения. Пьеса пошла как по маслу. Приземлился в Москве.
В числе первых прошел паспортный контроль. Багаж ждать не надо было, ибо прилетел налегке.
Осчастливленный таксист за сумму, вдвое превышающую запрашиваемую, лихо довез до Маяковки всего за полчаса (чудом не оказалось пробок).
Он нашел свою запыленную «копеечку» в целости и сохранности. Аккумулятор не сел – это было просто чудо.
Моросило. Он достал из багажника оставленную вместе с колымагой прежним хозяином плащ-накидку. Приготовил две необходимые вещицы и отправился к Малой Бронной.
Шел и прикидывал: в Москве нянька с девчонкой или на даче?
И вдруг вспомнил: они же, Рахмановы, именно говорили, что в Москве! Во-первых, им в городе спокойнее оставлять, если вдруг врач понадобится или еще чего, а во-вторых, учителя же, учебный процесс! Учителей с проживанием на даче (по типу гувернанток, как в старые добрые времена) они не подобрали пока. Достойных не нашли.
Оставалось только надеяться на удачу: все получится, если девчонка с няней гуляют. Только в этом случае. Это ничего, что моросит. Нянька упертая. Помешана на свежем воздухе. Два раза в день у нее ребенок должен гулять при любой погоде. Вот когда ее зацикленность может быть засчитана ей в большой плюс.
И действительно: гуляли. Одни-одинешеньки. Нянька сидела на скамейке, укрывшись прозрачной пленкой, и читала газету. Молодец просто! Девчонка колупалась на горке. Настырная! Вверх по ступенькам – быстро-быстро, потом вниз по мокрому железу – плюх-х-х! И опять вверх! И опять! Неутомимый двигатель!
Никого вокруг не было. Скоро город накроют сумерки. Тогда нянька может и домой засобираться. Надо было решаться. Чик– и готово. Как хирург на операции. Чем резче, тем лучше для больного.
Он спокойно подошел сзади. Женщина не успела оглянуться. Бз-з-здым – и осела, накренившись, как корабль на мели. Электрошокер– классная вещь! Лежит себе в кармане, каши не просит, а в нужный момент не подведет.
Для сестрички у него был продуман другой, более долгоиграющий инструмент. Подхватил на руки, быстро кольнул в попу, она и повисла на нем. Уснула. Обещали, что на десять часов здорового детского сна хватит. Он даже однажды для верности опробовал на себе. Девять часов в беспробудной отключке и еще час на прочухивание. Учитывая, что он взрослый и массой тела сильно отличается от нынешнего объекта. Так что – десять часов минимум.
Ему больше и не требовалось.
В машине он ее переодел во все новое. Потом зачем-то решил состричь волосы. Сложил их в пакет вместе со снятой, вызывающе красивой одежкой. Заботливо укрыл спящую на заднем сиденье малышку. Отныне ей предстояла другая жизнь, совсем другая. Правильная. И теперь он ее жалел и любил. Давно уже заготовленное письмо – в особо тяжкую минуту в голову пришло и про имя Таня, и про Березов – засунул ей в карман.
Вот – путеводная нить для людей с ожиревшими мозгами. Пусть ищут. Найдут – их счастье. Значит,