правильно искали. Нет – пусть пеняют на себя. Он наводку дал. Дальше сами могут разобраться.

По пути он завернул на дачу. В леске у ворот охраняемой территории небрежно разбросал шмотки, не особо скрываясь и остерегаясь. Ведь если что – брат с сестрой приехал на дачу. Сестра спит в машине – да-да, вот такая у него машина! А брат по лесу гуляет – и только!

После этого погнал в давно присмотренный город.

Хороший город!

Ей понравится!

Город ее мечты!

Заживет там – по самое не могу. А Рахмановы пусть останутся у разбитого корыта. Нельзя, чтоб все всегда получалось и за это не следовало наказание.

Про крест он вспомнил только по пути в Лондон. Осенило, он аж застонал. Девчонка с матерью крестились недавно! Как это он забыл! Как недоглядел! Мать ведь хвасталась крестом собственного дизайна (тут что-то у нее перекос случился со вкусом, он даже не ожидал от нее такого купечества). Рассказывала о крестинах, фотки показывала. Что ж она сына-то покрестить не удосужилась? О его душе не позаботилась? Собственно, эти кресты и стали, по сути, последней каплей, превратившей его в похитителя сестры. И – надо же – самое главное забыл! А с другой стороны – тоже пусть! Еще одна им зацепка. Найдут – ничего не поделаешь, судьба. Нет – сами виноваты.

Кошмар

Только вошел в лондонскую квартиру, услышал звонок, бросился к телефону, чтобы успеть. Знал – они. Из Нью-Йорка.

Голос матери средней степени взволнованности. Что-то не могут дозвониться домой в Москву. Волнуются. Папа на переговорах, она на телефоне. Никто не подходит.

– Ты что, няньку не знаешь? Она же чокнутая, я тебе говорил. Наверняка гуляет.

– Хотела я ей мобильный телефон купить! Отложила до нашего возвращения. Вот – не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Были бы сейчас спокойны.

– Вот именно! – он подтвердил, а сердце вдруг зашлось тоской по ребенку. И по матери, которой предстоит это узнать. – Ну, держи в курсе, позвони, как что узнаешь.

– Спасибо, детка! Только ты и можешь успокоить! – всплакнула, как обычно в последнее время, мама.

Неведение– вот высший дар судьбы! И Рахмановым оставалось владеть этим бесценным даром еще несколько часов.

Потом начался ад. Мать звонила поминутно. Выла, как раненый зверь. Он такого никогда и не слышал. И представить себе не мог, что это она издает такие звуки. Ах, если б хоть что-то можно было изменить, вернуться на несколько дней назад!

Сначала, еще до вылета из Штатов, позвонили в московский офис, велели охранникам прибыть на квартиру и разобраться, почему молчит телефон. Запасной ключ в офисе имелся на всякий пожарный. Прибыли. В доме полнейший порядок. Полнейший!

На игровой площадке среди кучи нянек и детей искомых объектов не обнаружили. Остались ждать у квартиры.

С тем Рахмановы и вылетели в родные пенаты.

В Лондоне у них была пересадка и трехчасовое ожидание. Он подъехал в аэропорт. Они были на взводе. Ребенок, они уже чувствовали практически наверняка, исчез. Няньки не было по месту прописки. Соседи ничего не знали. У матери сделалось серое некрасивое лицо, Рахманов перестал выглядеть хозяином жизни. Жалко их стало. Но поделать ничего нельзя. Не мог же он сказать: «Да ладно, не волнуйтесь! Шютка! Вот где ваша девчонка – забирайте!» Нет, не мог. Пусть – сами. Смогут, смогут найти, если захотят. Этим себя и утешал, этим и прогонял от себя тоску, раскаяние, стыд, пока хватало сил.

В Москве пошли поиски. Няньку обнаружили через неделю в окраинной больнице. Совершенно случайно. Она была подобрана на улице, в сквере. Валялась у лавки. К ней долго не подходили, принимая за пьяную бомжиху, брезговали. Потом кто-то пригляделся повнимательней, догадался вызвать «скорую», которая увезла бесчувственное тело. Нянька ожила не сразу – сердце сильно подвело. Ожив, попросила позвонить Рахмановым. Ничего не понимала, что с ней, все напрочь забыла, думала известить о болезни и отпроситься до выздоровления. Если б не позвонила, вряд ли бы нашли, надо прямо сказать. Поскольку в больницах практически и не искали.

Пользы от нее не было никакой.

Они молили вспомнить хотя бы точную дату, день, когда это случилось. Нянька думала, старалась. Выдала наконец число. На два дня позже реального! Пропажу в милиции обозначили именно этим днем.

К тому времени девочка «Таня» уже двое суток обитала в провинциальной детской больнице в роли подкидыша.

Рахманов, переставший верить кому бы то ни было, приказал установить за нянькой слежку.

Ничего ровным счетом слежка эта не дала.

Потом нашли вещи у дачи. Как водится: пошли люди гулять с собакой, она остановилась, загавкала, они посмотрели-посмотрели на находки и на всякий случай вызвали милицию.

Следствие зашло в тупик. Вернее, дело шло к тому, что ребенка уже нет на белом свете.

Если это маньяк поработал, надо ждать еще несколько подобных случаев. Попытаться поймать. Глядишь, он расколется и сам покажет, где спрятал труп. Такое бывало. Но мог быть и не маньяк. Могли быть конкуренты. Месть. Желание уничтожить морально занимающего прочные позиции бизнесмена.

Рахманов склонялся ко второму варианту. Он был уверен, что ребенка уничтожили. Подозревал всех и вся. В результате склонился к одной кандидатуре и в кратчайшие сроки лишил невинного человека всего: и денег, и репутации, и перспектив. Хоть дочь было и не вернуть, но сдаваться он не собирался.

Он почему был уверен в трагическом исходе?

Из-за этой проклятой уродины, его первой жены. Он думал, что у него карма такая на личном фронте. Что, мол, ему дано заработать кучу деньжищ, но за это судьба лишит его потомства тем или иным способом. Он себя корил за то, что любимая вторая жена, которая (он прекрасно помнил) умоляла его не заводить детей, расплачивается нечеловеческими муками за черную метку, которую судьба поставила на его дороге. Жена страдала и съедала сама себя этим страданием. Она лежала целыми днями, не ела, ждала, ждала, ждала. Вскидывалась от телефонных звонков: вдруг нашли? Сама звонила сыну, говорила с ним часами. И этот несчастный парень должен был расплачиваться за его, Рахманова, грехи.

Несколько месяцев не жили.

Потом он велел поставить мраморную доску на том месте, где собака нашла вещички, с фотографией веселого цветущего ребенка и датами рождения и исчезновения. Жена сопротивлялась этому категорически. Но и он был непреклонен. Все! Забыть! Жить дальше! Никому не прощать! Но и не падать!

Семь лет!

Татьяна искала пути спасения сама. Психотерапевты ей достойными доверия не показались. В серьезных случаях от них помощи лучше не ждать. Она нашла ясновидящую. По отзывам, сбывалось все, что та пророчила. Татьяне хотелось только одного: узнать, сильно ли мучилась ее ненаглядная девочка. Оплакать и успокоиться, если сможет. Она собрала те страшные вещички и отправилась на прием к провидице.

Тетка была никакая абсолютно. Никаких свечей, заклинаний, черных глаз, бубнов и других спецэффектов.

Она как на Татьяну взглянула, так сразу обыденно ей и сказала, как проводница в плацкартном вагоне:

– Платить будем до или после? Лучше до, хорошую вещь тебе скажу, потом не расплатишься.

Татьяна заплатила. Тетка улыбнулась:

– Зря тоскуешь. Даже и в голову не бери. Жива она у тебя. Здорова. Никто не обижает. Жди семь лет! Раньше не найдешь. Семь лет жди, потом обнимешь и расцелуешь.

– А вещи? – спросила женщина. – Вещи ее не хотите посмотреть?

– А мне не надо, – отмахнулась вещунья. – Я все тебе и так сказала. Больше не скажу. Ничего больше не знаю.

– Вы точно уверены? – обнадежилась Татьяна.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату