лекцию в честь Роберта Маретта[10], в которой сформулировал необходимость тесного сотрудничества между историками и антропологами, еще раз отмежевавшись, таким образом, от позиции своего бывшего «научного руководителя» (Б. Малиновского).
Безусловно, помимо прочих достоинств, Эванс-Притчард был эрудитом, замечательным стилистом и достаточно язвительным критиком. В то же время с некоторыми его теоретическими положениями сейчас уже нельзя согласиться.
Начнем не с де Бросса, а с Герберта Спенсера, по причине того, что идея фетишизма как истока религии сегодня действительно неактуальна. Эванс-Притчард утверждает, что Спенсер ошибался, делая вывод, что корни любой религии — в культе предков. Но Спенсер был частично прав: на данный момент считается, что, действительно, корни большинства религий ранних земледельцев — в культе предков, который первоначально оформился у натуфийцев Леванта) (примерно 10 тыс. лет назад)[11].
Что касается теории Дюркгейма в освещении Притчарда, то социологическая компонента в предполагаемом «возникновении» религии не так легко поддается наблюдению. Дюркгейм, безусловно, не прав, распространяя выводы, полученные на австралийском материале, на историческую первобытность. У подавляющего большинства бродячих охотников-собирателей нет тотемов, как нет у них и кланово- племенной организации, подобной австралийской. Эванс-Притчард сравнительно подробно разобрал этот факт, в основном ссылаясь на Голденвайзера, в своей более поздней работе [12]. Таким образом, социальная реальность, согласно в общем справедливой схеме Дюркгейма, выражаемая в «коллективных представлениях», у охотников-собирателей (кроме австралийцев) другая. Как отражается их социальная структура в верованиях — это отдельная и неисследованная тема. Поэтому историческая реконструкция Дюркгейма представляет собой абстракцию изящную, но неверную. Она появилась вследствие громадного впечатления, которое произвела на ученый антропологический мир книга Спенсера и Гиллена о племени аранда (арунта). Тотемисты-арунта, уникально-странные в культурном отношении, имели крайне низкий технологический уровень и вели бродячий образ жизни, поэтому они (а точнее — их описание, «работы» Спенсера и Гиллена) казались кабинетным ученым чем-то вроде живой иллюстрации людей палеолита. Но впоследствии выяснилось, что австралийская социальная организация и религия (культы, например) в выборке культур охотников-собирателей выглядят крайне атипично[13].
В заключение я хочу остановиться на проблеме истоков, веры и внутренней противоречивости позиций Эванса-Притчарда. В этом вопросе я хочу начать с конца. Эванс-Притчард — сын священника и в возрасте 44 лет перешел из англиканской конгрегации в католическую. Это, как нам кажется, делает более понятными причины, по которым он написал в заключении предлагаемой читателю книги следующее (на с. 124 наст, изд.):
Неверующий ищет некоторую теорию — биологическую, психологическую или социологическую, — которая способна объяснить иллюзию; верующий скорее пытается понять способ, которым люди представляют себе эту реальность и свое отношение к ней. Для обоих религия — часть социальной жизни, но для верующего она также имеет и другое измерение. В этом моменте я согласен со Шмидтом в его опровержении Ренана: «Если религия есть явление в основном внутренней жизни, то из этого следует, что она может быть правильно понята только изнутри. Но не может быть сомнения в том, что это может лучше сделать тот, в чьем сознании религиозные переживания играют роль. Слишком большую опасность представляет то, что этот другой (неверующий) будет говорить о религии так, как слепой может рассуждать о цветах или лишенный слуха — о красоте музыкальной композиции».
Это, как мне кажется, позиция верующего человека. Некоторая противоречивость или, по крайней мере, неопределенность позиции Эванса-Притчарда в вопросе теории религии происходит, возможно, из того обстоятельства, что ему приходилось сочетать внутреннюю веру с привычкой к анализу позитивистского типа, усвоенной Эвансом-Притчардом от своих выдающихся учителей. Мне также кажется, что эти две позиции плохо сочетаются друг с другом.
Другое дело, что Эванс-Притчард проявил исключительную эрудицию и трудолюбие в сочетании с остротой ума и литературным талантом в критике того, что именно в теориях происхождения религий было не подкреплено фактами или не вытекало из них. Кроме того, он побуждает читателя (меня лично, например) ближе познакомиться с творчеством многих оригинальных мыслителей, таких, например, как Анри Бергсон или Вильфредо Парето, или вновь перечитать книги тех, чьи взгляды, казалось, уже поняты (например — Леви-Брюля). Эванс-Притчард развернул перед нами широкую панораму развития антропологической мысли, что избавляет многих от «изобретения велосипедов». За все это, как и за многое другое, я глубоко благодарен классику социальной антропологии, каковым, безусловно, является сэр Эдуард Ивэн Эванс-Притчард, и думаю, что это чувство разделят со мной многие из тех, кто прочитает настоящую книгу.
Комментарии
(1) Далее Эванс-Притчард разъясняет, что он понимает под термином «примитивный» в отношении народов, их культуры и мышления, и почему это слово не носит в его «устах» оскорбительного характера; а также почему он вынужден им пользоваться. При переводе мы трактуем слова «примитивный» (народ, культура) и «первобытный» как синонимы, когда второй из них не имеет специального исторического оттенка. Где это возможно, мы пытаемся использовать при переводе слова «туземный», «туземцы», «безписьменные народы». Перевод
(2) Анри Луи Бергсон (1859–1941), знаменитый французский философ (и не только). Был для интеллектуальной Франции культовой фигурой в период между двумя мировыми войнами. В возрасте 17 лет получил премию на открытом конкурсе за оригинальное решение особо трудной математической задачи. В 1927 г. получил Нобелевскую премию по литературе. В основных трудах «Творческая эволюция» (1907) и «Материя и память» (1896) предпринял попытку интегрировать биологические знания и теорию сознания.
(3) Макс Мюллер (Фридрих Максимилиан Мюллер, или Фридрих Макс Мюллер) (1823–1900) — немецкий филолог-ориенталист, индолог; сравнительный мифолог; издал «Ригведу» в шести томах [ «Rig- Veda Sahnita» (1849–1874), (1890–1892)] и «Историю древней санскритской литературы» (1859, 1860). После специализации по санскриту в Германии переехал в Оксфорд и жил там до конца своих дней. См. также Э- П: 222–224. Здесь и далее в примечаниях сокращениями «Э-П» и «Е» имеются в виду соответственно следующие работы:
(4) Вильгельм Шмидт, патер (1868–1954) — австрийский этнолог, создатель «Венской школы» антропологии и теории Первоначального монотеизма первобытных народов. Родился в г. Херде (Вестфалия). Изучал теологию, в 1883 присоединился к тирольской (Австрия) миссионерской конгрегации «Слово Господне» (Societas Verbi Divini), основанной в 1875 г. С 1895 г. — профессор семинарии Святого Габриэля в Мёдлинге. Преподавал в университете г. Вены. В 1906 г. основал журнал «Антропос», ставший всемирно известным и остающийся авторитетным по сей день. В годы Нацизма был вынужден эмигрировать в Швейцарию. После войны — профессор университета г. Фрайбурга, где он и умер в 1954 г. Наиболее видными антропологами — представителями Венской школы (ее иногда называют Kulturkreislehre, поскольку она, можно сказать, — разновидность теории «культурных кругов», созданной работами Фридриха Ратцеля, Эрнста Гроссе, Бернхарда Анкерманна, Фрица Гребнера) были Вильхельм Копперс (1886–1969), Пауль Шебеста (1887–1967), Мартин Гузинде (1886–1969) (все патеры). Последние двое были
