интересные цитаты часто урезаны, все же трактаты Сыма Цяня остаются важнейшим источником информации о государственных учреждениях, и часто именно здесь можно познакомиться с текстами, оригиналы которых до нас не дошли.
Официальная китайская история в форме систематизированных громоздких трактатов произошла от древних хроник, которые писали на бамбуке (IX в. до н. э.). В них отмечались случившиеся события; чтобы сохранить их в памяти, год за годом создавался обширный список достижений правительства. Работа архивариуса мало-помалу доставалась переписчикам и жрецам, хранителям памятных событий каждого правления, они же создавали генеалогические древа, которые обеспечивали законность правительства, поскольку в глазах населения его легитимность оправдывалась продолжительностью нахождения рода у власти.
Самые древние хроники этого типа известны под названием «Весна и осени», которые содержат записи об успехах и неудачах царства Лу (722–481 до н. э.). Эти хроники являются частью более древнего свода, который дошел до нас, однако выяснить причины создания этого текста довольно трудно. Хроники «Весна и осени» принадлежат к единой литературной письменной и устной традиции, создание единого свода приписывают Конфуцию (551–479 до н. э.). Философ и мыслитель, приверженец принципа идеального правительства, на протяжении всей своей жизни и учительства он собирал различные тексты, сформировавшие в итоге так называемое «Пятикнижие» («У цзин»). В него вошли «Книга перемен» («И цзин»), «Канон истории» («Шу цзин»), «Канон песен» («Ши цзин»), «Записки о ритуале» («Ли цзи») и упомянутые хроники «Весна и осени» («Чуньцю»). «Вёсна и осени» — это хроники родины Конфуция, так ее воспринимали в других царствах, что подтверждают археологические исследования. Самый древний текст этого источника известен нам по «Погодным записям на бамбуковых дощечках» («Чу-шу-цзи-нянь»), которые дошли до нас в поздней редакции. Также более поздней эпохой датируются и комментарии к «Хроникам царства Лу». Самые знаменитые из них — это «Цзо Чжуань», «Коменнтарии Цзо», названные так по имени автора. «Вёсна и осени» вместе с «Цзо Чжуань» создают красочную картину, включающую в себя когда-то существовавших людей и их обычаи. В этот период чувство общественной морали претерпело значительные изменения, мораль была формализована историей, приверженностью к обрядам первых династий. Вот почему личность Конфуция, возможно без особых на то оснований, тесно связывают с редакцией первых исторических текстов.
Тем не менее следует признать, что не стоит связывать развитие историографии в Китае исключительно с конфуцианской щколой. Понятие истории уже с IV в. до н. э. витало в воздухе. Примеры из прошлого использовали для поддержки своих идей те или иные философские школы, часто совершенно разные. Так софисты пытались определить, как эволюция реальности проявлялась в развитии лексики.
Китайское общество, создав свою первую модель классического общества, искало в прошедших веках образ собственной идентичности. Следствием этого стало рождение морализаторского тона его истории, а историки прилагали усилия, чтобы выявить в прошлом цепочки причинно-следственных связей. Подчинить факты заранее заданному, авторитарному, схематичному порядку было большим искушением, и многие авторы ему поддались. Моралистические рассуждения отдельно от простого описания событий, часто помещенные в эпилоге в заботах об объективности, не должны никого вводить в заблуждение. Части текста были выбраны или опущены так, чтобы изначально вести к единственно возможной формулировке вывода, об этом пишет Анри Марру: «История неотделима от историка. Она всегда отмечена и даже смоделирована теми усилиями, которые он прилагает. История не может не отражать богатство и границы его культуры, качество его мышления. Для начала история появляется как ответ на вопрос, заданный документами и в целом даже самим историком, который может найти только то, что он ищет. Историк допускает достижение только той цели, которую он перед собой поставил».
Однако устройство империи коренным образом изменило цели, которые стояли перед историками: они не должны были больше описывать народ, их задачей стала регистрация деятельности огромной административной машины. Авторы, писавшие о прошлом, должны были демонстрировать критическое мышление по тем правилам, которые официально действовали на протяжении всей истории китайской историографии. Одной из целей было обязательное внушение правящему императору мысли о том, что он не должен повторять ошибки своих предшественников. Такая задача придавала историку моральную силу судьи. Например, в эпоху Поздней Хань тяжелая обязанность по созданию истории прошедших веков возлагалась на старых астрологов. Также эт*у задачу доверяли тем, кто имел литературный талант. Так, в царстве Восточная Хань задачу составить историю их предшественников — царства Западная Хань — получили Бань Гу и его дети, которые тоже были одаренными писателями. В их очень живом произведении «Хань шу» можно найти проблемы, которые странным образом оказываются для нас близкими: трудности, вызванные изменениями в практике земледелия, нехватка рабочих рук, замораживание цен, манипуляции правительства с чеканкой монеты. Долгая работа над составлением истории Западной Хань длилась до 177 г. н. э. Эта летопись известна под названием «Записки о [Ранней] Хань» («Хань цзи»), из нее до нас дошли только отдельные фрагменты.
Несмотря на беспокойные времена, которые последовали в конце периода Хань и в период Борющихся Царств, территориальные разделы официальной истории продолжали создаваться. Из десяти династий, которые существовали в начале I тысячелетия н. э., а точнее со II до VI в. н. э., при пяти дворах были созданы официальные династийные истории. Остальные пять, как и летопись, касающаяся конца VI в., были написаны уже историками VII в., поскольку первые императоры династии Тан (618–907) были заинтересованы в составлении этих текстов и в создании специального департамента историографии. Именно с периода династии Тан официальные истории предыдущей династии стали составляться ее преемниками. Так, летописи, охватывающие период с VII до XVII в., были составлены авторами, жившими в IX–XVIII вв.
Тем не менее каким бы богатством материала не обладали династийные истории, они составляют только часть всего колоссального массива китайских источников. Прежде всего нужно назвать материалы и документы, которые позволяют создавать учебники и из которых до нас дошли только отрывки или копии. Речь идет об императорских архивах, в которых можно обнаружить самые разные формы источников. Первыми необходимо упомянуть произведения типа «Записей о деятельности и отдыхе императоров» («Ци цзюй чжу») — обзор повседневной жизни императора, которую записывали секретари-историки. Это произведение, дополненное «Записями о делах правления» («Ши чжэн цзи»), стало источником для составления «Ежедневной хроники» («Жи ли»),которая, в свою очередь, вызвала редакцию «Правдивых записей» («Ши лу»). По этим двум последним источникам, в которых под видом хроник содержались биографии и сборники правил (хуэйяо или хуэйдянь), иногда составляли национальную историю
Наконец, слава династийных историй не должна нас заставить забыть о существовании значительного числа компилятивных историй, первая из которых была создана в VII в. Лю Чжицзи (661– 721). Его «Общие положения истории» («Ши тун») представляют собой первое произведение, в котором присутствует историческая критика. Самым ярким источником этого направления является появившееся три с половиной века спустя «Зерцало всеобщее, управлению помогающее» («Цзы чжи тун-цзянь») историка Сыма Гуана, который по своему значению не уступает жившему двенадцать веков назад родоначальнику истории Сыма Цяню.
Наряду с этими историческими текстами, многие другие произведения содержат в себе еще более важную информацию, если это вообще возможно. Речь идет об энциклопедиях
