Цивилизация классического Китая

А вот более точный и живописный взгляд поэта Ван Вэя (699–759), литературный талант которого был равен только его таланту живописца:

Белые камни в речке устлали дно.
Небо застыло. Мало красной листвы.
На горной дороге дождь не падал давно.
Влажное платье небесной полно синевы. [89]

Кроме того, Ван Вэй был еще и музыкантом и в 721 г. стал придворным учителем-ассистентом по музыке. Его блестящая карьера была полна случайностей, характерных для всякого, кто подошел слишком близко к императорскому солнцу. После того как его силой взяли в свиту Ань Лушаня, он был брошен в тюрьму в 756 г., но в конце концов император даровал ему полное прощение. Несмотря на то что он удалился от двора, его талант продолжал высоко цениться. Он старел, посвящая свое время созерцательному эстетизму и буддийской вере, которая после смерти его жены в 730 г. занимала его мысли.

Ли Бо (или Ли Тайбо) (701–762), напротив, был живописным лицом богемы, исполненным даосистской непосредственности. Впрочем, иногда в живости его стихов появлялись оттенки меланхолии, вызванной мыслями о смерти, как, например, в стихотворении «За вином»:

Говорю я тебе: От вина отказаться нельзя, —
Ветерок прилетел и смеется над трезвым, тобой.
Погляди, как деревья — давнишние наши друзья, —
Раскрывая цветы, наклонились над теплой травой.
А в кустарнике иволга песни лепечет свои,
В золотые бокалы глядит золотая луна.
Тем, кто только вчера малолетними были детьми,
Тем сегодня, мой друг, побелила виски седина.
И терновник растет в знаменитых покоях дворца,
На Великой террасе олени резвятся весь день.
Где цари и вельможи? — Лишь время не знает конца,
И на пыльные стены вечерняя падает тень.
<…>
Все мы смертны. Ужели тебя не прельщает вино?
Вспомни, друг мой, о предках, их нету на свете давно[90]

Так же как и Ван Вэй, он не уклонился от компромисса с Ань Лушанем. Изгнанный в провинцию Юньнань, он также удостоился императорского прощения, но умер, утонув, как говорит легенда, пытаясь, в затуманенном алкоголем состоянии, поймать луну, блестящее отражение которой он увидел в водах Янцзыцзян.

Его современник и друг Ду Фу (712–770) не знал ни спокойной жизни Ли Бо, ни милостей двора, но по славе два этих великих китайских поэта были равны. Ду Фу пережил драматические события, омрачившие конец правления Сюань-цзуна и отметившие начало упадка династии Тан. Так как Ду Фу потерпел неудачу на официальных экзаменах, он столкнулся со всеми превратностями судьбы, на которые обрекало его положение скромного служащего: опала, неудачи, которые еще больше сгущали краски его горькой доли. Он познал трудную жизнь скитальца, был близок к простому народу, с которым он делил нищету. Его поэзия, которая могла бы быть, как это иногда случается, всего лишь излюбленной и тонкой игрой, в которой преобладали веселье и хорошее настроение, превратилась в инструмент моральной и социальной борьбы, в мучительный крик, направленный против войны и несправедливости. Вот его стихотворение «Чиновник в Шихао»:

В деревне Шихао я в сумерки остановился,
Чиновник орал там, крестьян забиравший в солдаты.

Хозяин — старик — перелез за ограду и скрылся,
Седая хозяйка на улицу вышла из хаты.

О чем раскричался чиновник в деревне унылой,
Ругая старуху, что горькими плачет слезами?

Чиновнику долго — я слышал — она говорила:
«Три сына моих у Ечэна сражались с врагами.

Один написал нам в письме из далекого края,
Что двое погибли в жестоких боях на границе.

Он жив еще, третий, но это недолго, я знаю,
С тремя сыновьями мне надо навеки проститься.

Нет больше мужчин здесь, все в доме пошло по-иному,
Мой внук еще мал — материнскою кормится грудью.

А матери юной нельзя даже выйти из дому —
Все платье в лохмотьях — и стыдно, чтоб видели люди.

Слаба моя старость, но я потружуся с охотой,
Прошу, господин, не считайтесь, пожалуйста, с нею:

И если меня вы возьмете в Хэян на работу,
То утренний завтрак я там приготовить успею».

Глубокою ночью затихли стенания эти,