Так и есть, город! В косых лучах я видел башни в центре. Новая Александрия!
— Попробуй с ними связаться, — сказала ему Таня. — Запроси разрешения на посадку.
— Зачем садиться? — проворчал Арне. — Нас туда не звали.
— Чем мы рискуем? — спросила в ответ Дайна. — Что нам терять?
На следующем витке Пепе пытался наладить связь.
— Визг, — досадливо поморщился он, не снимая наушников. — Свист. Обрывки дикой музыки. И голоса тоже, но я ни слова не понимаю.
— Там! — Таня смотрела в телескоп. — На краю пустыни к западу от города. Нечто вроде колеса.
Он всмотрелся.
— Пожалуй… — помолчав, заговорил оживленно. — Аэропорт. И широкая белая полоса — наверно, дорога в город. Если бы знать, как спросить…
— Все равно, — сказала Таня, — у нас не хватит горючего на долгие поиски. Спускайся, но подальше, чтобы никого не задеть.
На следующем витке мы плавно скользнули вниз. Под нами пронеслись городские крыши. Красная, желтая и синяя черепица вдоль величественных проспектов. Мелькнул внизу аэропорт. Мы были над высокой башней диспетчерской, когда я ощутил тяжелую отдачу тормозных двигателей.
Мы нацелились на вертикальное приземление. Грохочущий столб огня и пара скрыл все. Когда ракета приземлилась, мы снова смогли вздохнуть. Таня открыла дверь, чтобы выглянуть наружу.
Пар рассеялся, хотя я еще чувствовал его горячий запах. Протерев ослепленные солнцем глаза, я увидел кругом синевато-зеленые узкие листья пустынных растений. Далеко на востоке высилось здание терминала. Мы стояли на пороге в нетерпеливом ожидании. Пепе принимал по радио гудение, визг и крики.
— Похоже, на нас орут. — Он пощелкал кнопками, вслушался, попробовал подражать и покачал головой. — Может, и английский, — подытожил он. — Звучит очень сердито, но разобрать ничего не могу.
Мы сидели в зное пустыни, пока в кабине не стало слишком жарко.
— А они поймут? — Арне отодвинулся от двери. — Они знают, что это мы доставили сюда их предков?
— Если не знают, — сказала Таня, — мы сумеем им объяснить.
— Как?
Он вспотел, и не только от жары. Спросил у Пепе, возможен ли взлет.
— Только не на Луну, — ответил тот. — Разве что в крайнем случае.
Мы с Таней спустились на грунт. Космонавт выскочил с нами, принюхался к чему-то в кустарнике и отпрянул, прижавшись к моей йоге. Арне вышел несколькими минутами позже, остановился в тени корабля и уставился на далекую башню за кустами. На ней вспыхивали яркие красные огоньки.
— Предупредительные вспышки, — пробормотал он.
Я захватил свою видеокамеру. Таня попросила снять шипастый куст и камень, покрытый вроде бы красным мхом.
— Соответствует данным по красному симбионту из рапорта последней экспедиции, — деловито проговорила она в микрофон. — По-видимому, к настоящему времени переродился в мутантный бриофит…
— Слышите? — Арне приставил ладонь к уху. — Что-то ухает.
Лично я слышал отрывистый механический шум. Космонавт замолчал и теснее прижался к ноге при виде нелепой машины, перевалившей через холм и катившей к нам на высоких колесах, разбрасывая вокруг цветные вспышки.
— Пора, — сказала Таня, — вручить им наши дары. Показать, что мы не хотим им зла.
Двигаясь неуклюже из-за высокой гравитации, мы забрались в корабль и вынесли наружу свои подношения. Дайна захватила любимую книгу: «Стихотворения» Эмили Дикинсон[110], в хрусткой обертке из древнего пластика. Арне вытащил мегафон, возможно тот самый, через который Дефалько обращался к толпе, отгоняя ее от спасательного корабля. Пепе остался в кабине.
— Мы с Луны. — Арне вытолкнул нас навстречу машине и заорал в мегафон: — Мы пришли с миром. Мы принесли дары.
В машине не было окон и, насколько мы видели, не было водителя. Космонавт с лаем бросился к ней. Арне уронил рупор и встал перед ней, размахивая руками. Она заухала еще громче и, едва не задавив нас, вильнула, объезжая. И двинулась дальше, нацелившись боднуть корабль. Толстые металлические руки высунулись из нее, подхватили и подняли корабль в воздух. Пепе в последний момент успел вывалиться из кабины. Уханье смолкло, и машина поволокла корабль прочь. Космонавт, скуля, припал к моим ногам.
— Робот, наверно. — Пепе, глядя ей вслед, почесывал затылок. — Послали подобрать обломки крушения.
Ошеломленные и встревоженные, мы остались стоять. Было жарко. Насекомые облепили наши потные тела. Некоторые кусались. Таня заставила меня сделать макроснимок одного, сидевшего на предплечье. С запада, из пустыни, дул горячий ветер, пахнувший подгоревшим тостом. Мы пошли к башне.
— Мы идиоты, — шепнул Арне Тане. — Надо было остаться на орбите.
Она не ответила.
Мы брели, преодолевая гравитацию и отмахиваясь от насекомых, пока с каменистого пригорка не увидели перед собой широкую белую дорогу к башне и колесу аэродрома, до которых оставалось еще несколько миль. В треугольниках между спицами взлетных полос стояли летательные аппараты. Часть была приспособлена для вертикального взлета и посадки, как наш корабль, но большая часть, с крыльями и шасси, напоминала старые машины, знакомые мне по снимкам.
Мы повалились на землю, когда огромная машина с серебряными крыльями с ревом прошла над нами, и снова остановились, когда навстречу нам беззвучно помчался колесный экипаж. Арне поднял свой мегафон и снова опустил, наткнувшись на хмурый взгляд Тани. Расхрабрившийся Космонавт рычал и щетинился, пока машина не встала. Трое мужчин в белом вышли из нее и уставились на пса. Он облаивал незнакомцев, пока один из них не направил на него нечто вроде древнего фонарика. Заскулив, пес повалился. Они подобрали его и отнесли в машину.
— Собаку взяли, — возмутился Арне, — а на нас ноль внимания?
— Собаки вымерли, — ответила Таня.
— Эй! — вскрикнул Пепе. — Мы двигаемся!
Стоявшие на земле самолеты плавно удалялись от нас.
Белая мостовая без ряби, без звука, без видимых признаков механизмов несла нас к зданию терминала. Пепе, наклонившись, ощупал ее пальцами, приложил ухо.
— Тысяча лет прогресса с того сражения с жуками! — выпрямившись, бросил он Тане. — Дефалько был бы доволен.
Множество людей выходили из приземлившегося самолета и вступали на ползущую дорогу. Мужчины в штанах и похожих на килты юбках. Женщины в шортах и длинных платьях. Дети в праздничной одежде всех цветов радуги. Ничего похожего на наши желто-оранжевые костюмы я не видел, но внимания мы не привлекали. Людской поток изливался из терминала. Я заметил, что почти все носили на браслетах или ожерельях серебряные шарики.
— Сэр, — обратился Арне к стоявшему рядом мужчине, — вы не могли бы сказать…
Шикнув на него, мужчина нахмурился и отступил. Все стояли совсем тихо — поодиночке или парами, маленькими семьями — и серьезно смотрели вперед.
Пепе хлопнул меня по плечу, когда, обогнув здание, мы увидели величественный проспект, уходивший к центру города. У меня перехватило дыхание при виде ряда гигантских статуй, расставленных вдоль аллеи.
— Смотрите! — Пепе указал на них рукой. — По-моему, очень похожи на нас.
Женщина в длинном серебристом платье остановила его строгим жестом. Дорога несла нас к высокой игле обелиска, устремлявшегося в небо, в конце проспекта. Узкий серп на его вершине блестел,
