драматический. А наш детский музыкальный для них вроде нелюбимого ребенка: уже жалеют, что завели, но отказываться поздно. Зато у нас есть все: сцена, аппаратура, репетиционные, классы для занятий – пусть старенькое, зато профессиональное. И мы – театр, настоящий, а не какая-то там студия для заик колченогих при ДК работников колбасной промышленности!
Двигаясь почти на ощупь, я пробежала пустыми коридорами и распахнула дверь режиссерского кабинета – и заморгала, как сова, попавшая из темноты на свет.
– Ю-юлечка! – Наша Татьяна Григорьевна повернулась от окна и расплылась в своей фирменной улыбочке. Все-таки когда тете шестьдесят лет, немножко толстеть надо. А то фигура у нашей режиссерши как у меня – ну почти… Зато физиономия! Когда она счастливо улыбается во весь рот, а улыбается она постоянно – зрителям, мамашкам, спонсорам, – да еще вставными зубами, ровными такими, белыми… Будто череп на тебя оскалился. Втихаря ее так и зовут – Душка-Череп. Даже подумать боюсь, что будет, если она про свое прозвище узнает.
– Юлечка, родная, наконец-то ты пришла! – Душка-Череп выскалилась на меня и еще руками всплеснула. Если бы я так на сцене ненатурально выделывалась, меня б на нашем форуме в Интернете на запчасти разобрали. – А мы, знаешь ли, уже все собрались…
Я поняла, что влипла. У стенки расселась наша боевая группа – те, кто на всякие мероприятия выезжает: Дни города, заводские корпоративы, именины богатеньких детишек. В полном составе: от пятилетней Анечки, которая Дюймовочка, до 17-летнего Леши, переигравшего у нас всех принцев и рыцарей. Значит, Душка собрала нас не просто насчет заключительного спектакля, всплыло что-то поважнее, а я…
– Я говорила Юле, чтоб она шла к вам, – скромнейше глядя в пол, тихонько сообщила Витка. – А она сказала, что занята.
Пристроившаяся у пианино музручка Тося (она даже Душке-Черепу в бабушки годится, но иначе как Тосей ее никто не зовет) шокированно ахнула, осуждающе потрясла в мою сторону седенькими кудряшками и снова уставилась на директрису, как хорошо воспитанная болонка на хозяйку. Оператор Боренька на мгновение оторвался от изучения собственных ногтей (Боренька у нас красавчик, и в промежутках между основными «любовями» все наши девчонки влюблены в него) и одарил меня скучающим взглядом. Только хореограф Василиса Микулишна (она Анастасия Владимировна, просто сложение у нее и впрямь… богатырское, я никогда не пойму, как при таких габаритах она действительно умудряется порхать по сцене) продолжала методично уписывать гигантский бутерброд.
У-у-й-е-е! Подставила Витка, так подставила! Высокохудожественно! Ведь точно знала, что я ей не поверю, – на том и сыграла!
– Друзья! – От полноты чувств Душка-Череп прижала окольцованные лапки к груди. – Ну что вы! Я даже подумать не могу, что Юлечка просто проигнорировала нашу просьбу! – и улыбается, улыбается, будто смерть с косой за тобой пришла! – Наверняка у нее были важные, неотложные дела, иначе она ни за что не заставила бы нас всех так долго ждать!
Ох уж долго, чтоб эту толпу собрать, вагон времени нужен, так что не больше пары минут ждали. Но огрызаться – себе хуже делать, как и напоминать, что я занятия вела (а то Душка-Череп не знает)!
– Может, тебе еще надо отлучиться? – тоном заботливой маменьки поинтересовалась Душка.
Я только молча помотала головой.
– Ты уверена? Ну, так что же ты стоишь, ты проходи, садись, и с твоего разрешения начнем…
Я покаянно кивнула и вдоль стеночки просочилась на свободный стул. На Витку я не смотрела – а что там на нее смотреть, я все запомнила, при случае рассчитаюсь с процентами. А случай будет, ты, Витусь, не сомневайся.
– Ну что ж, друзья, когда мы все, наконец, собрались… – Новый взгляд в мою сторону: если уж Душка- Череп начинает кого пинать, так делает это долго и со вкусом. – Давайте поговорим о делах. За прошедший год мы поставили два новых спектакля и дали двадцать восемь представлений на основной сцене, а на выездной…
Сейчас она будет нас мариновать. Чтоб обсудить, сколько спектаклей мы поставили, и что продажа билетов не покрывает даже аренду помещения, что за занятия акробатикой расплатились не все, а в классе сценического мастерства протекла батарея, наше дорогое (ох, не дешевое!) начальство собралось бы дружным взрослым коллективом, а нас бы вызывать не стали. Но не может же Душка просто взять и вывалить главную новость! Это было бы примитивно, грубо и недостойно ее режиссерского дара.
Так что можно не слушать, пока не прозвучит…
– Сами видите, дорогие мои, любимые друзья и соратники, как у нас все плохо! – ликующим тоном закончила Душка-Череп.
Мы ж не американцы какие, чтоб у нас хоть что-то было хорошо. У порядочных людей все должно быть плохо, грустно и мучительно. Как подружки моей мамы говорят: «Коне-ечно, у тебя же дочка тала-антливая, в театре играет, английский учит…», а мама смущается, понимая, что у приличной женщины дочь должна быть наркоманкой или хотя бы целыми днями валяться на диване и слушать металл. А то если на детей не жаловаться, так вроде и в компании говорить не о чем! Ну, теперь-то маме есть о чем поговорить…
Я не буду думать о маме! Не хочу, не хочу и не буду…
– А летом? Как быть летом? Аренду мы все равно платим, а дети разбредаются на каникулы, теряют навыки, родители их отправляют в какие-нибудь деревни, где им только портят дикцию… Но! – Душка- Череп остановилась, держа паузу и лукаво оглядывая зал – то есть нас. – Даже в наш суровый, прагматичный век, когда подлинное искусство задыхается под властью чистогана… – Душка-Череп выразительно взялась рукой за прячущуюся под легкомысленным шарфиком морщинистую шею.
По режиссерской прокатилось легкое шевеление. Потому как если задыхающееся искусство – наша Душка-Череп, то где чистоган? И сколько его там: на всех хватит или только на некоторых?
– Даже сейчас есть люди, готовые внести свой вклад в воспитание нового поколения актеров, в развитие современного детского театра, в прививание… в привитие… в… – Душка-Череп наконец остановилась и, глядя на нас еще лукавее, торжествующе выпалила: – Я нашла нам спонсора на летние гастроли! В Крым!
А вот теперь – овация! Иначе обидится, надуется, всем жизнь испортит…
– Татьяна Григорьевна, умничка вы наша! Ах как хорошо! Ну, молодчина какая! В Крым, потрясно!
Для полноты картины мы с Виткой счастливо кинулись друг другу в объятия («Необыкновенное путешествие», акт второй, финальная сцена).
– Раз-два-три… – привычно отсчитывала хронометраж Витка, а я отчаянно боролась с желанием ткнуть ее острым пальцем в бок. Раньше мы с ней так и делали, но в пятнадцать лет это уже мелко, мелко…
– Расцепились, – бросила Витка и… ткнула меня острым пальцем в бок.
Да что ж такое!
– Денег-то много дают? – переждав волну народного ликования, деловито прогудела хореограф.
– А немало, душа моя! – залихватски бросила Душка. – Во-первых, мы едем в Евпаторию, это самый лучший детский курорт в Крыму!
Все дружно и с должным восторгом:
– У-у-е-е!
– Во-вторых, будем жить в одном из самых крутых пансионатов – там даже свой бассейн есть!
Все:
– У-у-у-гу-гу!
– До пляжа два шага!
– У-у-у! (Народ притомился, и восторженные вопли начали напоминать вой волчьей стаи зимой, а не радостной труппы летом.)
Душка-Череп перешла на деловой тон:
– Выступаем на открытых площадках: у колоннады возле пляжа, на старой набережной на фоне корабликов, у античных развалин, ах, там такие маленькие, уютные развалинки… развалюшечки… Гигантские, гигантские возможности! Везем декора-ции – не все, конечно, те, которые легко поставить. Костюмы, аппаратуру… Мы даже можем взять с собой массовку! Танцевальный ансамбль малышей уж во всяком случае!
А вот это не слабо! Публика на круто выплясывающих мелких и впрямь бурно реагирует. А главное, они
