знать, где торжество начинается, известите меня — дерните за веревку.
Вождь обвязался посередке концом каждой из веревок.
— Все очень просто,— сказал он,— дерните за другой конец веревки, и я немедля отправлюсь в деревню, откуда позовут раньше, а попозже приду в другую.
Он дал каждому гонцу по свободному концу веревки и спросил:
— Ну как? Понравился вам мой план?
Гонцы были очень довольны и принялись расхваливать мудрость и справедливость своего вождя.
— Значит, так и будет,— заключил вождь и отправился по своим делам, обвязанный посередке веревками. Он был очень горд собой, день выдался удачный.
Наутро Паук проснулся ни свет ни заря и уселся на камень. На нем было лучшее одеяние, а лицо разрисовано тончайшими узорами — вождю хотелось покрасоваться на празднествах. Он сидел как на иголках: ведь где раньше потянут за веревку — туда и идти, там и заиграет свадебное веселье.
Первыми рванули веревку из западной деревни. Не успел вождь подняться, как сильно натянулась веревка с востока. Вскочил вождь Паук на ноги, но тут же повалился навзничь и принялся звать на помощь. Никто не отзывался, и две веревки все туже затягивались посередке. Они так сильно стиснули живот, что Паук завопил от боли.
А случилось вот что: в западной деревне тянули за одну веревку, а в восточной — за другую. И тут и там ждали, что веревка вот-вот ослабнет и вождь явится, как и обещал. Но веревки не ослабнули, и сельчане дергали за них все сильнее и сильнее — извещали вождя, что к празднику все готово.
— На помощь! На помощь! На помощь! — кричал из последних сил вождь Паук, его уже было еле слышно.
А веревки все сильней врезались в тело, все сильней стискивали вождя посередке. Терпеть эту муку не было сил. Паук лишился чувств.
Тем временем подданные, услышав его отчаянные вопли поспешили на помощь. Прибежали и будто к месту приросли от удивления: лежит вождь на земле ничком и не дышит. Кто-то схватил нож и одним махом перерубил веревки, но вождь Паук в чувство не пришел, с земли не поднялся.
Наконец он еле слышно вздохнул и потихоньку начал оживать, но все равно не мог и слово выговорить. Вождя отнесли домой. Болел он очень долго, потом поправился, но так и остался посередке тонкий-тонкий, видно, желудок у него совсем ссохся. Рассказал Паук, на свою беду, какая с ним приключилась история.
— Вождь Паук глуп и не стоит нашего уважения,— решили подданные.— Зачем нам вождь, у которого нет ни ума, ни гордости?
Они тут же поставили на его место другого вождя, а Паука стали обходить стороной: глупость, мол, заразительна.
Вот почему паук посередке тонкий и живет один.
Великий голод и закон джунглей
Некогда поразила царство джунглей великая засуха. Она иссушила все реки, все ручьи и колодцы, и звери гибли во множестве от голода и жажды. Тогда Лев, владыка джунглей, созвал всех своих советников. И вот пришли Тигр и Слон, Леопард и Носорог, Бегемот и Буйвол — вся лесная знать! — и принялись думать, как спасти лесной народ от голодной смерти.
Что до Гиены, Леопарда и Крокодила, то поначалу засуха нимало их не заботила: им, плотоядным, перепадало теперь куда больше мяса, чем в пору дождей. Но владыка Лев сильно встревожился: ему-то было ясно, что, как только погибнут все его травоядные подданные, настанет и хищникам умереть от голода. Все царство пришло в смятение, и тогда советники решили: надо всем вместе перебраться в предгорья Кении — земли эти круглый год орошаются дождями и омываются горными реками, так что край тот всегда зелен. Одна беда — населяют его сплошь крестьяне, извечные враги народа джунглей. Впрочем, выбора не было, и Лев решил самолично возглавить великое переселение. И вот советники под его руководством приняли закон, согласно которому всем зверям надлежало вместе отправиться на поиски новой родины.
Когда всех оповестили о предстоящем переселении, то многим травоедам показалось рискованным пускаться в путь в обществе хищников: того и гляди, угодишь кому-нибудь на зуб. Но возражать никто не посмел. Владыка повелел всем поклясться, что они уйдут из засыхающих джунглей в плодородные предгорья. Идти приказано было быстро, друг за другом, не останавливаясь. Тот же, кто остановится, не имея на то веской причины, будет съеден.
Закон этот вполне устраивал плотоядных зверей — они были здоровы и бодры, сил им для перехода хватало, к тому же они могли подкрепиться в пути мясом тех, кто околеет от голода. Но травоядным путешествие показалось непосильным, ведь они и так уже очень ослабели, питаясь лишь засохшей травой: ни плодов, ни кореньев в джунглях больше не осталось. Однако, хотели они того или нет, им пришлось подчиниться повелению владыки.
И вот все они отправились в путь, зная, чем грозит малейшая остановка.
Но от голода, жажды и жары многие вконец обессилели, не пройдя и малой доли пути,— кто останавливался, кто падал от усталости. Тут хищники набрасывались на него и пожирали. Так и шли, покуда сильные не поели всех слабых. Только находчивый Заяц уцелел. Под камнями, в норах и расселинах ухитрялся он раздобыть то грибок, то травинку, то капельку росы. Этим-то и подкреплялся, пока его хищные спутники пожирали мясо погибших.
Когда же все слабые были съедены, караван пошел быстрее. Но от усталости никто теперь не падал, и есть стало некого. Все напряженнее звери ждали, когда кто-нибудь преступит закон — на ослушника можно будет наброситься и съесть.
Вот остановилась Гиена: она очень ослабела и не могла идти дальше.
— Гиена остановилась! — сказали звери.
— Нет, нет, я просто задумалась! — ответила Гиена.
— О чем же ты задумалась? — грозно спросил Лев.
Гиена не нашлась что ответить, и звери набросились на нее и съели.
Шли они, шли, и вот то Носорог, то Слон, то Бегемот, то еще кто-нибудь из именитых лесных обитателей останавливался в нарушение закона. Всех их тут же убивали и съедали. Только Заяц решил выжить во что бы то ни стало.
Но и ему пришлось наконец остановиться. Звери были уверены, что и он не найдет оправдания, и уже были готовы растерзать его. Но Заяц сказал:
— Я думаю!
— О чем же ты думаешь? — прорычал Лев.
— О том, куда девается у людей старая одежда, когда они обзаводятся новой,— ответил Заяц.
Тут и Лев призадумался, и все остальные звери, но никто не нашел ответа, и все решили, что тут и впрямь есть над чем поразмыслить, а значит, закона Заяц не нарушил.
Шли они дальше; кое-кто попытался было последовать примеру Зайца, но выдумать веского оправдания не сумел и потому был съеден. А Зайцу стоило чуть приустать, как он останавливался, и всегда у него находился к тому разумный повод. Однажды, к примеру, он поинтересовался:
— Хотел бы я знать, отчего одни камни такие здоровенные и толстенные, а другие мелкие, как речная галька? Может быть, им меньше перепадает питья и еды?
Но вот Лев уже съел всех своих подданных, и Заяц забеспокоился: закон — законом, сметка — сметкой, но жить-то хочется обоим, и теперь владыка его неминуемо съест.
Раздумывая, как быть дальше, Заяц заметил впереди большую каменную гряду. Подойдя, он увидел, что вся она пронизана бесчисленными ходами и расселинами между камнями, достаточно широкими, чтобы пролезть в них и выбраться с другого конца. А некоторые из этих ходов были вполне просторны и для Льва. Заяц приглядел одну расселину — широкая у входа, она постепенно сужалась вглубь, оставляя тесную
