Утром Алла Кондратьевна сказала:
– Идём ко мне на работу.
– Зачем?
– За деньгами.
Она работала в проектном институте и, помимо своей основной работы, заведовала в этом институте кассой взаимопомощи. Мы вошли в какой-то кабинет, она закрыла двери на ключ. Открыла сейф, выгребла оттуда все деньги и, не считая, отдала их мне.
– Это профсоюзные деньги. Думаю, вам на все ваши расходы хватит. Твои одесские родственники смогут мне их вернуть?
– Да. Не сомневаюсь.
– Мне нужно будет положить деньги в этот сейф утром четвёртого числа. Чтобы никто ничего не заметил. А иначе меня посадят в тюрьму.
– Алла Кондратьевна, я вышлю в первый же день, как мы приедем в Одессу!
Потом мы встретились с Жориком и отправились в аэропорт. Нам нужны были билеты на самолёт, который может перевозить такой груз, который повезём мы. Нам сказали:
– До Одессы на две недели вперёд билетов нет!
Мы объяснили, что две недели ждать никак не можем. Но ответ был тот же. Тогда мы пошли к начальнику аэропорта.
Хмурый латыш, он крайне неприветливо взглянул на нас. Я поняла, что пришли мы сюда напрасно. И вдруг, сама от себя того не ожидая, заплакала…
И этот хмурый, неприветливый человек тут же всё понял. Он спросил:
– У вас, как я понял, кто-то умер?
– Её отец, мой брат, – сказал Жора.
– Глубоко сочувствую. Куда везёте?
– В Одессу.
Он долго звонил… Говорил по-русски, по-латышски, долго объяснял кому- то… Наконец, сказал, обращаясь к нам:
– До Одессы решительно ничего нет. Но есть до Кишинёва. До Кишинёва полетите?
– Полетим! – сказал Жора.
– А как же дальше – до Одессы? – спросила я его.
– Там это уже близко, – сказал Жора, – возьмём рефрижиратор.
Хмурый добрый начальник опять позвонил куда-то и забронировал нам билеты до Кишинёва. А потом сказал, что гроб должен быть оцинкован и заколочен в деревянный ящик.
– Хорошо, – сказали мы. – Спасибо вам огромное!
Одно дело сделано. После чего Жора поехал в больницу оформлять документы. А я поехала в магазин ритуальных принадлежностей. Я выбрала самый простой гроб. И спросила у продавца этих грустных товаров, не знает ли он, где тут поблизости какая-нибудь мастерская, где работают с железом. Он сказал, что такая мастерская совсем неподалёку.
Я пошла по указанному адресу и нашла эту мастерскую. В ней работали два паренька моего возраста: вся их мастерская была завалена разными железками. Они тут что-то чинили, паяли…
– Ребята, нужно оцинковать гроб.
– Гроб?! – испугались они. – Мы таким не занимаемся.
– Ребята, очень нужно. Я вам заплачу – сколько скажете.
– Сто рублей! – сказал один из них, набравшись смелости, ведь по тем временам это была очень большая сумма – неплохая месячная зарплата младшего инженера.
– Хорошо, – сказала я.
– После выходных, – сказали они. – Сегодня очень много работы. Никак не управиться.
– Нет, ребята, сегодня.
Я вынула из сумки сто рублей и положила на верстак. Они в нерешительности переглянулись.
– Сегодня, мальчики. Потому что завтра я своего отца должна везти в Одессу.
И мы пошли с одним из них за гробом. А другой помчался куда-то за листами цинка.
А потом мы втроём оцинковывали гроб, и я рассказывала этим незнакомым мальчишкам о своём отце. И пока мы вместе работали несколько часов, они мне стали как родные.
И когда это трудное дело близилось уже к концу, я спросила:
– А есть тут у вас поблизости столярная мастерская?
– Как выйти, так сразу направо, через три дома.
Я вышла на улицу. Она была совершенно пуста. Серые сумерки, серые дома, серая мостовая… Мир был какой-то бесцветный, как будто из него выжали все соки, все краски, и осталась одна сухая, шершавая серость… Господи, где же мне взять плотника?! Или столяра?! Почему я не подумала об этом раньше?!
…По серому тротуару брёл маленький, серый мужичок и слегка покачивался. Видимо, он уже успел выпить.
– Добрый вечер! – сказала я.
Он удивлённо взглянул на меня и остановился.
– Это вы мне? – спросил он нетрезвым голосом.
– Вам. Скажите, вы могли бы сделать деревянный контейнер?
– Ящик, что ли?
– Ну да, ящик, только очень большой. Чтобы в него вошёл гроб.
Он ошарашено смотрел на меня, на глазах трезвея.
– Мог бы. Приходите в понедельник. Приносите размеры.
– Нет, не в понедельник. Сейчас!
– Да я уже мастерскую закрыл… Иду домой, жена ждёт…
– Пожалуйста! Я вам хорошо заплачу.
– А сколько?
– Сколько скажете.
Он смотрел на меня с недоверием.
– Сто пятьдесят дадите? – спросил он, сам дивясь своей храбрости.
– Хорошо. Возьмите.
Я вынула из сумочки деньги и протянула ему. Он взял их почти с испугом, не веря своему счастью.
– Я буду ждать здесь, у жестянщиков, – сказала я.
– Ну, хорошо, тогда пошёл делать…
– И, пожалуйста, стружек туда насыпьте.
– Стружек не жалко.
И он торопливо зашагал обратно по этой серой пустынной улице…
Часа через полтора он заглянул в мастерскую и сказал:
