В первый раз Даро заговорил о своем возрасте. Обычно, казалось, он забывал его полностью.
— Так сколько же вам лет?
— Пятьдесят пять, — улыбнулся он.
— Не могу себе представить, что в вашем возрасте любовь бывает трагичной.
— Мне так кажется, хотя я в этом не очень разбираюсь.
— Не хотите ли вы сказать, что живете без женщины?
— Именно так. Это всегда удивляет женщин, — он засмеялся и прибавил, — до такой степени удивляет, что они начинают считать себя виновными в этом.
— Тогда вы гомосексуалист?
Вопрос был задан таким обычным тоном, как будто Майя спрашивала католик он или протестант.
— Не думаю, хотя я длительное время был лишен женского присутствия. В тюрьме…
— Вы были в тюрьме? — воскликнула Майя, — как интересно!.. За что?!
— За то, о чем я говорил вам вчера вечером. Это совсем не интересно, поверьте мне.
— И после этого вы отказались от женщин?
— Совсем нет, но у меня все меньше и меньше остается для них времени. В жизни есть много увлекательного помимо этого.
— Что же?
Даро остановился и посмотрел на нее с нескрываемым любопытством, как будто стараясь оценить ее по только ему известной шкале.
— Что?.. Ну, например, мои книги.
Было непонятно шутит он или говорит всерьез.
— Вы имели успех?
— Нет, но я ничего не умею делать другого. Люблю просто писать. Мои книги и моя личная жизнь для меня самое интересное.
— И вам не скучно?
— Увы, я не человек действия.
— Правда?
— Ты сомневаешься?
— Но вы выглядите как человек действия, — искренне произнесла Майя.
— Хотел бы им быть. К несчастью, я домосед, каких мало.
Они дошли до вокзала. Поколебавшись, Майя спросила:
— Вам не приходило в голову описать ваши военные приключения?
Вопрос вызвал у Даро смех.
— О, дорогая, это находка! 'Воспоминания агента абвера' или 'Исповедь сына века' в манере Мюссе и святого Огюста? Впрочем, я не смог бы написать и третей доли правды.
— И все-таки книга имела бы успех.
— Вы верите в это?.. Читатели не любят правды, им нужны сказки Перро в современной обработке, а еще лучше мешанину 'Голубой бороды' и приключенний, где травят цианистым калием и стреляют их автоматов. Это удалось бы Деону, а у меня не хватает воображения.
— А война… Разве это не то?
— К сожалению, да. Она скорее похожа на партию в шахматы, которая очень волнует играющего, но слишком занудна для зрителя, не знающего правил игры. Постойте-ка, мы опаздываем на поезд.
Они едва успели вскочить в вагон. Даро при этом удивил Майю своей акробатической гибкостью, довольно необычной для домоседа.
Поезд, следующий из Бордо, был наполовину пуст. Они оказались одни в купе. На сиденье кто-то оставил журнал. Набранный крупным шрифтом заголовок сообщал об убийстве какой-то женщины. Майе стало не по себе, но, к счастью, она не была суеверной.
Искурив огромное количество сигарет, Майя и Даро долго болтали о разных вещах. После того, когда поезд проехал Нарбонну, Майя осторожно спросила:
— Что это за штуковины, о которых вы говорили вчера? Как их… Катализаторы? Боюсь показаться идиоткой…
— Это продукты, которые вызывают катализ.
— А что такое катализ?
— Повышение скорости химической реакции, — не задумываясь ни на минуту ответил Даро. — Вот такие 'штуковины' — катализаторы необходимы для многих отраслей промышленности, а во многих странах их нет. Поскольку многие государства запретили экспорт некоторых катализаторов, то их у них воруют. Отсюда контрабанда.
— Катализаторы слишком тяжелы?
— Они могут быть в виде пудры, которую очень легко перевозить. Несколько сотен кило хватило бы целой индустрии на год, или даже на несколько лет.
— Как вы много знаете…
— Учитесь блистать на публике, — засмеялся Даро, — заочные курсы стоят всего лишь 1ОО франков в месяц.
В Нарбонне в их купе вошла солидная пара. На нем был галстук, в руках новенький чемодан. На ней красивая укладка, на руках белые перчатки. Когда дама снимала их, послышался хруст кожи. Он развернул свежий номер 'Монд', она достала пакет с бутербродами.
Майя, наклонившись вперед, прошептала:
— Я не совсем поняла, почему запрещают экспорт некоторых катализаторов?
Даро отвечал, также понизив голос:
— В интересах национальной безопасности. Ты знаешь… Два блока. Восток-Запад…
— В таком случае, эта контрабанда квалифицируется как предательство, — в голосе Майи чувствовалось какое-то сладострастие.
— Несомненно.
— И много за это дают?
Даро наклонил голову и посмотрел на мизинец как ювелир, оценивающий стоимость драгоценного камня.
— Это зависит от характера контрабанды. Если не считать дополнительного риска, все может кончится пожизненными принудительными работами. Срок наказания еще зависит от того, что контрабандисты получают взамен. Он может быть снижен или даже аннулирован.
— Всему этому учат заочные курсы?
— Конечно, — в голосе Даро не было ни малейшего замешательства. Он смотрел на Майю и лаского улыбался. Внезапно она заметила, что с ним происходит что-то необъяснимое. Постепенно он становился другим. Это появлялось в незаметных на первый взгляд деталях. Его походка стала более уверенной, жесты решительней, взгляд устойчивым, а улыбка очень нежной. Но самое заметное: он потерял свое равнодушие. Все выглядело так, словно Даро освобождался от маски, которую одел, приехав в Сет.
Майя нуждалась в отдыхе. Закрыв глаза, она притворилась спящей, и вскоре уснула по-настоящему. Проснувшись только во Фрежюсе, она почувствовала себя как провинившийся часовой. Сквозь прищуренные веки она увидела как Даро, нежно улыбаясь, смотрит на нее. Открыв глаза, она заметила как за окном сгущались сумерки и море покрылось барашками до самого горизонта.
— Восточный ветер, — сонливо произнесла Майя.
— Да, и скоро нам пора выходить.
7
В Канне Майя дала волю эмоциям и совсем забыла о приказе Жерома немедленно позвонить ему.
