— Просят помощи.
— Верно. Я уже отправил шифровку и установил контакт с Парижем, — он указал пальцем на папку и продолжил. — Мне удалось добыть досье на Даро еще до помощи наших парижских друзей. Пришлось здорово помучиться, изучая его. К концу у меня голова чуть не раскололась. Не хотел бы я быть на месте его следователя или адвоката. Сумасшедшая история. Его обвинили в предательстве спустя три месяца после освобождения Франции. Кстати, он даже и не скрывался. Потребовался целый год, чтобы распутать это одно из самых запутанных дел, какие мне приходилось видеть. Только одни подозрения, зато какие! Как только полагали, что ухватились за ниточку и раз… она тут-же обрывалась. Приходилось искать новую, и снова ничего. Обычные методы расследования оказались здесь неэффективными. Все его показания могли стать гимном иезуитству. У него есть чувство юмора, по крайней мере, было в то время. Подозрение на принадлежность к абверу так и не доказали: не нашли прямых улик. Только очень важная птица могла так умело скрыть факты. В конце концов его судили только по подозрению. В этом уязвимое место судебного разбирательства.
— Каково было решение Парижа?
— Самолетом они отправили одного из своих доверенных лиц. У меня скоро с ними встреча. Заметь, ни здесь, ни в аэропорту, а прямо на улице. Что касается тебя, ты возвращайся домой и не высовывай носа, пока я не позвоню тебе. Кстати, у тебя должны остаться деньги.
— Какие деньги? — искренне удивилась Майя.
— Телеграфный перевод от твоей мамы.
— Ах да… Я сохраню его до нового задания, — холодно ответила она.
— Тебе нужно будет между делом составить опись расходов. Книгу оставь здесь. Ты ее прочитала?
— Перелистала в автобусе. Слишком абстрактно. Он описывает явления и идеи, вызванные каким- либо объектом… Книга не дает никакого понятия о его личности.
— Если только это он ее написал. Ничего не доказывает, что он — Корни. Необходимо навести справки об издателе. Бусы тоже оставь здесь.
— Но они мои! Это подарок.
— Тебе их отдадут. Все, иди и ни шагу из дома. Я позвоню тебе.
Майя шла по коридору, когда окликнул ее хрипловатый женский голос.
— Мадмуазель Курлянж!
Майя толкнула приоткрытую дверь и вошла в кабинет, где за столом сидела дама, похожая на цаплю. Волосы у нее были выкрашены в сиреневый цвет, а на коленях лежал клубок пряжи со спицами. На углу письменного стола приютилась кофеварка.
— Здравствуйте, Мадмуазель, — почтительно приветствовала ее Майя. Все служащие этого учреждения обращались к мадам де Шомэ, секретарю Жерома, только таким образом. Она курировала весь женский персонал.
— Я приготовлю вам кофе, — сказала она Майе, наливая в чашечку жидкость, которую считала этим напитком. — Нуждаетесь ли вы в чем-нибудь? — она смерила девушку с головы до ног понимающим взглядом.
Под этим 'чем-нибудь' имелись в виду противозачаточные таблетки, но Майя сделала вид, что не поняла и ответила:
— Жером дал мне только распылитель от насморка.
— Сделайте лучше настойку из чабреца и ложитесь в постель. У вас ужасный вид.
Перекипевшее кофе было отвратительным, зато хорошо согревало. Пока она пила его маленькими глотками, Мадмуазель пристально рассматривала Майю. Затем надев очки с золотой оправой, снова принялась вязать. Выпив кофе, Майя собралась уходить.
— Поберегите свое здоровье, — бросила ей на прощание Мадмуазель.
В коридоре ее чуть не сбила с ног какая-то рыжая девица. Она пошатывалась и была чем-то возбуждена.
— С тобой все нормально, — недовольно спросила Майя.
— Джас и марихуана целых три дня. У меня голова кругом идет, — ответила та, не останавливаясь. В другом конце коридора раздался голос Жерома. Он почти кричал: 'Вам нужно было только позвонить. Для этого у нас целый штат дежурных телефонистов'. Тут и там слышались телефонные звонки, скрипели половицы под ногами у проходивших сотрудников, откуда-то доносился звук печатающей машинки. Уже у входа Майя встретилась еще с одним знакомым, который дружески хлопнул ее ниже спины и игриво произнес:
— Уже вернулась?
Знакомая и одобряющая атмосфера.
Каждую среду Мадмуазель садилась на свой мотороллер и, нервничая больше обычного, устремлялась в самоубийственную гонку по улицам города. В полдень движение в центре Ниццы не уступало Парижу, несмотря на дождь, ливший в этот день как из ведра.
В четверть первого Мадмуазель открыла дверь своей квартиры и, не снимая одежды, сразу же прошла на кухню. Включив плитку, поставила разогревать бульон, приготовленный еще с вечера. Только тогда она сняла плащ, причесалась перед зеркалом и, услышав за дверью знакомые шаги Моники, не дожидаясь звонка, открыла дверь.
— Здравствуйте, тетя, — Моника отряхнулась и поставила щеку для поцелуя. Это была пятнадцатилетняя девочка с выразительными серо-зелеными глазами и растрепанными под дождем волосами. — Я боялась опоздать и взяла такси, — она посмотрела на часы, подарок отца. — Как вкусно пахнет! Что это?
— Бульон, — торжественно объявила тетя, — идем за стол.
Налив себе в стакан вина, Мадмуазель из вежливости поинтересовалась здоровьем родителей. Успехи племянницы в лицее волновали ее больше. Моника отвечала с веселой снисходительностью. Она сообщила, что отправляется на рождественские каникулы в Австрию.
— Я еду туда одна. Меня пригласила Анна дю Тэр, ты знаешь ее. Папа, конечно, поедет в Ливан с мамой. А что будешь делать ты?
Рядом с Моникой ее авторитет неизменно превращался в невыносимое чувство неполноценности. Мадмуазель знала, что в глазах Моники она выглядит как бедной родственницей. Секретаршей в каком-то секретном отделе полиции, которую хотя и обожают родители ее племяницы, однако держат в стороне.
Бульон Монике очень понравился. Нужно было признать за Мадмуазель некоторый дар готовить. За разговором девочка рассказала о своем посещении зубного врача и вдруг неожиданно спросила:
— Ты знаешь, что такое катализаторы?
Мадмуазель чуть не поперхнулась.
— Где ты слышала это слово?
Моника посмотрела на тетю и ответила таким тоном, как будто они решали кроссворд.
— Мне кажется, тетя, что их используют в качестве контрабанды.
— Кто тебе сказал это?
— Была статья в журнале, — соврала Моника, — я тебя просто так спросила.
— Удивительно, что ты знаешь об этом, — Мадмуазель положила вилку на стол и, скрестя руки перед тарелкой, таинственно произнесла. — Мы недавно получили циркуляр из Парижа… так что…
Впервые за двадцать лет она позволила сделать намек на свою осведомленность. Налив дрожащими от волнения руками вина, она сказала:
— Возможно, что мы раскрыли одно из звеньев цепи. Но сначала нужно, чтобы ты знала, что такое катализаторы…
Мадмуазель не заметила, как опустел стакан, когда она закончила излагать Моники технические подробности, но племяница почти не слушала тетю, косясь на сыр, к которому была неравнодушна.
— Из Парижа прилетает резидент, — продолжала тетя, — мы вышли на одного субъекта, иностранца, работавшего во время войны в абвере. Он носит французскую фамилию Даро и живет в Каннах на яхте, выдавая себя за писателя.
