правительству. Он, например, очень настойчиво предлагал, чтобы чиновники категории «А», топ- менеджеры госкомпаний и руководство правоохранительных структур «продали свою зарубежную собственность, вернули детей из заграницы для продолжения обучения в России». «По большому счету, — считает Мединский, — даже отдыхать за границей чиновникам категории «А» не очень здорово, неэтично. И процитировал Священное Писание: «Где сокровища ваши, там и сердце будет ваше».
Сердце самого Владимира Ростиславовича вместе с теми, кто находится на переднем крае российской культуры. Заняв новый пост, он чуть ли не первым делом встретился с бабулями, взявшими «серебро» на «Евровидении», и заверил собравшихся: «Тот, кто в начале нового этапа своей деятельности пообщался с «Бурановскими бабушками», обречен на успех».
Теперь, кстати, понятно, почему и Владимир Путин засобирался вживую послушать «Пати фо эврибади». Кому же не захочется быть «обреченным на успех»?
Благоухание седин / Искусство и культура / Литература
Благоухание седин
/ Искусство и культура / Литература
Андрей Битов: «Мы перейдем к другому состоянию литературного языка. Мы начнем писать, как говорим, и говорить, как думаем»
За Андреем Битовым давно закрепился титул интеллектуального лидера советской неподцензурной литературы и просто национального классика. Его роман «Пушкинский дом» был прочитан как всеобъемлющая метафора русской культуры. Битов едва ли не единственный, кому удалось ввести в нашу традицию постмодернистские принципы, не противопоставляя их «русской классике», а, напротив, удачно подчиняя жанровым стратегиям отечественной словесности. Отсюда расхожая фраза: «У Битова постмодернизм с человеческим лицом». Участие в создании альманаха «Метрополь», президентство в Русском ПЕН-центре — это своего рода заметки на полях битовской литературной славы. В последнем романе «Преподаватель симметрии» писатель подтвердил набоковский уровень стилистики. В эти дни Андрей Битов празднует 75-летний юбилей.
— Возраст человека имеет критические точки. И в лермонтовском возрасте, и в христосовском, и в пушкинском мы для себя отмечаем: что ты сделал до этого срока? Вот мы с Беллой (Ахмадулиной. — «Итоги») однажды поклялись «не умереть раньше друг друга». Белле сейчас было бы 75, но она не дожила до юбилея. Кто кого предал в этой ситуации, кто не выполнил обязательство? Не знаю. 75 лет — критическая, роковая цифра. А вот я жив и мирно с вами беседую. Я прожил успешно, удачно и тихо. И вполне доволен.
— Не так давно на вручении «Большой книги» я сказал одному своему приятелю: «Наконец-то я понял, чем мне отомстила советская власть». — «Чем?» — «Я ее не заметил, и она меня не заметила». А если серьезно... Какая-никакая известность, думаю, была мне гарантирована и в советское время. Даже умри я в возрасте Лермонтова, все равно был бы такой писатель — Битов. Остался бы от меня скромный однотомник. И, наверное, рассуждали бы о том, кто же это был и кого мы потеряли. Уже были написаны очень существенные произведения, закончен «Пушкинский дом».
— Вообще этот роман мне страшно надоел, потому что стал брендом. Но тогда я чувствовал в этом тексте некую точку. Было ощущение, что сделано все возможное. И как награда — состояние полной и блаженной опустошенности. Точно так же я не верил, что доживу до 2000 года. Как это — жить в XXI веке?! Это выглядело так же невероятно, как то, что советская власть закончится или Брежнев умрет.
