этой крутой ломке. Мы видели уже заколоченные кулацкие хаты…
А потом, очень скоро, появилась первая книга «Поднятой целины». Давыдов, Нагульнов, Разметнов, дед Щукарь, Островнов, Лушка, Майданников…
Теперь, через десятилетия, это все отстоявшиеся в памяти и сердце образы. В ту пору каждый из них был словно бы прикреплен к определенному хутору, к определенной станице… А главное – все они были прикреплены к истории. Надо было обладать чутким и глубоким сердцем, чтобы почувствовать жизненную необходимость появления «Поднятой целины», ее глубокий смысл, который начинается с самого названия книги.
Семен Давыдов, путиловский слесарь, коммунист, словно бы стал тем образом, который объединил в себе сотни и тысячи коммунистов, направленных партией на один из главных участков фронта социалистического строительства – в деревню. Тысячам таких Давыдовых надлежало принять всемерное участие и в перестройке сельского хозяйства на коллективный лад, и помочь миллионам Майданниковых обрести в своем сознании силу для отрыва от пуповины личной собственности. Теперь все это уже история. История нашего общества. История нашей литературы. Но главное – это одна из самых примечательных страниц истории нашей партии.
Каждая встреча с Михаилом Александровичем – новая памятная страница в жизни. Помнится, однажды в середине пятидесятых годов вместе с Евгением Поповкиным мы получили телеграмму из Вешенской, в которой Шолохов приглашал нас к себе в гости. Из Ростова мы летели с небольшой группой областных партийных работников. Приземлившись на аэродроме в Базках, расположенных на противоположном от Вешенской берегу, мы уже через полчаса оказались за широким шолоховским столом. Но и это была словно еще одна пересадка. Вскоре мы все вместе отправились к берегу Хопра, реки, где Шолохов любит ловить рыбу. Тут было уже все приготовлено для гостей. Это был какой-то особый день, когда мы могли видеть Михаила Александровича среди друзей… И никто в эту встречу не говорил о литературе… Да этого и не требовалось. Здесь были друзья Шолохова – местные, станичные, и те, кто прилетел по его зову. У ночного костра звучали старые казачьи песни, которые очень любит Шолохов. А потом, после почти бессонной ночи, после того, как все окунулись в студеной воде, Шолохов повез нас проселочной дорогой в какие-то, видимо, особо им любимые места. Было тихо в степи. Пахло полынью и степными цветами. И Михаил Александрович почти ничего не говорил, а все смотрел, всматривался в эту степь и неглубокие овраги. И только сказал:
– Тут каждый шаг полит кровью.
И никто ни о чем его не переспросил. Шолохов был с друзьями, но и не только с друзьями, а и с тем прошлым, от которого он не отрывался ни на мгновенье.
Летом 1972 года я три недели был в Чили. Улетая из Москвы, я знал, что советским послом в Чили является Александр Васильевич Басов, тот самый Басов, бывший первый секретарь Ростовского обкома КПСС, с которым мы были вместе в памятный прилет к Шолохову.
Это было предгрозовое время в Чили, вскоре, через два-три месяца после нашего отлета из Сантьяго, состоялись открытые контрреволюционные выступления против законного правительства Сальвадора Альенде. Вместе с Басовым мы посетили президента Чили. Тогда же, сразу после этой встречи, поднявшись ближе к снежным предгорьям Анд, окружающих Сантьяго, глядя сверху на столицу Чили, мы вспомнили и это посещение Михаила Александровича… Разговор как-то незаметно от воспоминаний перешел к шолоховским героям.
– Здесь имеются и свои Майданниковы, и свои Давыдовы, и, к сожалению, в большом количестве притаившиеся Островновы, – сказал задумчиво Басов.
Внизу в легкой утренней дымке лежал город. Красивый, старый город.
– И борьба будет здесь не менее, а может, и еще более острой, чем у нас на Дону, – сказал Басов.
Я слушал Басова и думал о том, как просто и естественно возникают сравнения. Но самое главное было в неотразимости этих сравнений, в том, что последующие события подтвердили все не только на словах, но и на самой практике политической жизни страны. Впрочем, посещая сельские районы Чили, мы и тогда могли убедиться в остроте назревающих событий. Что же здесь было основным? Социальная, классовая основа борьбы, разворачивающаяся и в Латинской Америке.
…Совсем недавно, в начале лета 1973 года, по приглашению Михаила Александровича, я снова был в Вешенской. Мы провели вместе с ним незабываемый вечер и на другой день, рано утром, отправились на машине к Дону, к тем самым местам, где происходили события «Тихого Дона» и «Поднятой целины».
Трудно забыть это утро, синеющий под ногами Дон и самого Михаила Александровича, который словно бы был погружен в воспоминания о днях ушедших, но жил интересами нынешнего дня. Невольно, и накануне вечером, и в это утро, как-то вспомнились те пять десятилетий, минувшие с тех пор, когда совсем молодой, восемнадцатилетний Михаил Шолохов привез свои первые рассказы в Москву. Время всегда наносит свои меты на людской облик. Всегда понимаешь, что слова о том, что «вы и сейчас молоды», обычно говорят юбилярам в утешение. Шолохов и сам, как от надоедливой мухи, отмахивался от одного упоминания, что будет отмечаться пятидесятилетие его творческой деятельности. От упоминаний можно отмахнуться… Но все равно непреложным фактом стало рождение шолоховского таланта, который оказал такое гигантское влияние не только на судьбы русской и мировой литературы, но и на судьбы революционного движения народов, на формирование революционного сознания миллионов людей на земном шаре, ведущих суровый бой за утверждение новой жизни на планете.
И мы, его современники, счастливы тем, что можем сказать: большое видится не только на расстоянии, но в данном случае и сейчас, в эпоху расцвета шолоховских традиций, обогащающих и нашу советскую литературу, и все литературы мира, все больше познающих и понимающих шолоховское творчество.
Шолохов всегда с нами – это главное.
А.Н. Квасов, художественный руководитель Государственного ансамбля песни и пляски донских казаков
Две встречи
Первым серьезным экзаменом для нашего ансамбля после его реорганизации стал московский фестиваль «Русская зима» 1972 года. Выступление прошло успешно. Откровением для многих явилась самобытная народная казачья песня, которую исстари отличает высокая культура хорового исполнения. Характерно, что почти ни одна казачья песня не обходится без каких-либо элементов игрового представления, чаще всего танца. На Дону редко услышишь: «петь песню», здесь так и говорят: «играть песню».
В новую концертную программу были включены героические и лирические, походные и свадебные, шуточные и печальные народные песни. Чтобы отобрать их, мы обратились прежде всего к листопадовскому наследию, в котором насчитывается 1800 шедевров донского песенного фольклора, прослушали сотни магнитофонных записей и народных исполнителей, страстных ревнителей многовековой песенной традиции.
И все-таки мы очень волновались, когда после фестиваля поехали в Вешенскую, чтобы показать свою программу станичникам и конечно же Михаилу Александровичу Шолохову. Здесь, в Вешенской, – мы знали это – живут истинные знатоки и любители казачьей песни, и, откровенно говоря, побаивались их строгого суда.
В небольшом сельском клубе к назначенному времени собралось народу видимо-невидимо; не поместившиеся в зале толпились на улице у входа. Пришел на концерт и Михаил Александрович.
Хор грянул «Эй, веселитеся, донцы», да так крепко, что стекла в окнах клуба зазвенели. Старались артисты, волновались очень – даже сфальшивили малость, но пели от души. По лицам станичников видно было, что нравится им наше исполнение, хотя кое-где и покачивали головами – мол, не так бы. Мы подглядывали в зал из-за кулис. Шолохов сидел напряженно, сосредоточенно вслушиваясь в голоса, в слова песен, но глаза у него блестели, нам даже показалось – сняли. И сразу на душе полегчало, как говорят казаки. Оправившись от первого испуга, начали петь стройнее, мягче, слаженнее. Концерт пошел в гору…
В антракте Шолохов пришел в маленькую закулисную комнатку. Познакомились. Михаил Александрович не говорил похвальных слов, все больше расспрашивал, внимательно выслушивал. Поинтересовался, из казаков ли я и кто были мои деды и прадеды. Не без гордости я рассказал свою родословную, восходящую к
