Михаил Александрович тяжело переживал все случившееся, он волновался, ничего не писал, был задумчив, не находил себе места. Особенно он возмущался устроенным судебным процессом над Корешковым, уж больно все казалось неправдоподобным. Видно было, что это инсценировка.
Шолохов несколько раз ездил в Москву. В одну из таких поездок он рассказал Сталину обо всем наболевшем, обо всем пережитом. В заключение он сказал Сталину, что, если мы враги народа, тогда и он, живший с нами одной жизнью, одним стремлением, тоже враг народа и что его тоже нужно посадить. Сталин пообещал во всем разобраться. Видимо, он и поручил лично Ежову расследовать наши дела.
В результате вмешательства Шолохова в наше дело нас освободили из тюрьмы, оставили работать в наркомате внутренних дел: Логачева – по милиции, Красикова – по ГУЛАГу, а меня – в парткоме наркомата.
Дальнейшие наши судьбы решались в те дни, когда в Москву приехал Шолохов. Он приехал вечером, и мы ночь напролет просидели в его гостиничном номере, разговаривая, делясь впечатлениями о пережитом.
Шолохов рассказывал о новостях из Вешенской, передавал приветы от наших семей. Наутро он пошел к Ежову и затем к Сталину говорить о том, чтобы нас вернули работать в Вешенскую. Шолохов настаивал на этом. Он говорил, что раз мы не виновны, то должны быть реабилитированы полностью, а не наполовину. Должны вернуться туда, где до этого работали. Дело в том, что, оставляя работать нас в Москве, Ежов лишал Шолохова возможности доказать населению Вешенского района, да и области, что мы не враги. От Вешек далеко до Москвы, оттуда не видать и не слыхать, где мы и что делаем, и всякие слушки могли бы иметь хождение. Да и враги наши, сажавшие нас в тюрьму, измывавшиеся над нами, могли устроить любую провокацию, легко мог упасть кирпич на нашу голову с какого-либо этажа и убить нас. Могла случиться «непредвиденная» авария с машиной, на которой мы бы ехали…
От Ежова Шолохов пошел к Сталину и был им принят. Выслушав Михаила Александровича, Сталин с ним согласился, сказав: «Как пожелают они, так и будет». Когда Шолохов объявил это нам, мы с Логачевым сразу изъявили желание ехать в Вешенскую. Красюков стал колебаться, он хотел остаться работать в Москве, очень понравилась ему Москва. Но Шолохов был непреклонен, и к вечеру, все обдумав, Красюков согласился.
В тот же вечер все мы с Шолоховым пошли к Ежову. Тот встретил нас с шуткой: «Ну что, фракция, совещались?» Я ответил, что совещались и имеем единство во взглядах. Он дал мне слово от имени всех. Я заявил, что считаю решение вернуться в Вешенский район на прежнюю работу правильным, что это окончательно нас реабилитирует, поскольку мы ошибочно были сняты с работы и арестованы, стало быть, мы должны быть восстановлены на прежней работе. Тем более, что мы этого хотим. Ежов не стал больше упираться, велел нам зайти к нему на следующий день. На другой день мы явились к нему. Он пожелал нам успеха в делах, сказал, что остаемся друзьями. Мы попросили выдать нам партбилеты. Он сказал, что партбилеты мы получим в обкоме партии и что в обкоме получим и зарплату за все время нахождения в тюрьме и в Москве. А своему секретарю Шапиро он дал указание написать решение по нашему вопросу. Тот написал, отпечатал на машинке, поставив печать и факсимиле Ежова, и вручил нам. Вот это решение:
«Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б)
№ БКПК-50 / 10Г.
Кому:
Выписка из протокола № 50 заседания бюро комиссии партийного контроля от 19 ноября 1937 г.
Слушали:
…10. Об отмене решений Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) об исключении из партии тт. Лугового Петра Кузьмича, Логачева Тихона Андреевича и Красюкова Петра Акимовича.
Тов. Луговой П.К. г. р. 1904, рабочий, член ВКП(б) с 1923 г., секретарь Вешенского РК ВКП(б);
Тов. Логачев Т.А. г. р. 1894, крестьянин, член ВКП(б) с 1918 г., председатель Вешенского райисполкома;
Тов. Красюков П.А., г. р. 1903, крестьянин, член ВКП(б) с 1929 г., уполнаркомзаг СНК по Вешенскому району.
Постановили:
Ввиду необоснованности предъявленных обвинений в отмену постановления Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) (июнь 1937 г.) восстановить тт. Лугового П.К., Логачева Т.А. и Красюкова П.А. членами ВКП(б).
Получив решение КПК на руки, мы поехали в Вешенскую. Шолохов, не дождавшись нас, выехал раньше. Машину нам выслал райком партии по нашей телеграмме. О нашем приезде вешенцы уже узнали от Шолохова.
Семья моя из квартиры была выселена и жила на краю Вешенской, около педучилища, в двух полуподвальных комнатах. Жену с работы в педучилище сняли. Как они жили и чем жили, никто не знает. Каких-либо средств на жизнь не было. Если бы не забота Шолохова о семьях, с ними было бы плохо.
Секретаря райкома партии и председателя райисполкома в Вешках не оказалось. Они перед нашим приездом уехали в Ростов. Начальник районного отдела НКВД Кравченко был дома, но ночью уехал в Ростов, ему было стыдно смотреть мне в лицо. Работая в Боковском районе, он выбивал от арестованных им людей показания, что я враг народа.
Мы ждали приезда Евдокимова, секретаря Ростовского обкома ВКП(б). Я заходил в райком, знакомился с положением дел, формально в исполнение обязанностей не вступал.
Первого секретаря райкома партии замещал второй секретарь Степанов. Евдокимов скоро приехал. Собралось райпартсобрание. На нем Евдокимов сказал, что Луговой, Логачев и Красюков невиновны, их оклеветали враги народа. ЦК ВКП(б) их реабилитировал и рекомендует на прежнюю работу: Лугового – первым секретарем РК ВКП(б), Логачева – председателем райисполкома, а Красюкова – уполнаркомзагом СНК.
Коммунисты встретили такое решение с одобрением и в дальнейшем всячески помогали нам в работе. Та часть партактива, которая больно рьяно выступала против нас, принуждена была притихнуть, а остальные тут же, на собрании, сказали, что их ввели в заблуждение высокопоставленные лица. Никаких гонений или сведения личных счетов мы не допустили. Часть таких коммунистов уехали сами, чувствуя свое неудобное положение. Да и для нас это было лучше. Подальше от греха.
В тот же день, как мы приехали, я пришел к Шолохову. Он был рад и доволен, что спас нас от смерти. Мы были глубоко, от всего сердца благодарны ему. Не вмешайся он в наше дело, не прояви он доподлинно гуманные чувства большевистской стойкости и прозорливости, мы бы погибли, как погибли многие невиновные коммунисты.
Снова мы стали с Шолоховым намечать планы и мероприятия по работе в районе, снова стали делиться успехами и говорить о недостатках в работе.
За получением партбилета мне нужно было выехать в Ростов. Не теряя времени, я поехал в обком. Партбилет получил немедленно. Евдокимов пригласил зайти к нему. Он предложил мне работать в обкоме заведующим сельхозотделом, но я отказался.
В декабре 1937 года проводились выборы в Верховный Совет по нашему избирательному округу. Депутатом был избран Шолохов Михаил Александрович. Избиратели с большой радостью голосовали за Шолохова. Он и тогда пользовался большим доверием и любовью земляков.
В конце зимы с Логачевым по хозяйственным делам выехали в Ростов. В это время в Вешенскую приехали Двинский12, второй секретарь обкома ВКП(б) (в дальнейшем он стал первым секретарем обкома) и Муравьев. Они остановились у Шолохова, проводили совещание по вопросам сева.
В Ростове к нам подошел Иван Погорелов13, мой старый знакомый еще по комсомольской работе в Миллерово в 1922–1923 годах. Он стал проситься работать в Вешенскую инженером, монтировать распределительный щит на строящейся электростанции. Тогда я не мог предположить, что ехал он в Вешенскую по другим делам…
Мы уехали из Ростова, а Погорелов остался оформлять свою поездку в Вешенскую. Весной он приехал в наш район и занялся монтажом щита.
