поделиться своими мыслями. Михаил Александрович отлично обходится без заградительного кордона секретарей, не заставляет желающих побеседовать с ним ожидать часами «аудиенции». Он сразу располагает к себе простотой, задушевностью.
Разговорились о литературе.
С не меньшим интересом Шолохов беседовал бы и о зажиточности донских колхозов, о строящемся водопроводе в станице Вешенской или о театре. Но так уж вышло: с писателем началась беседа о литературе.
Михаил Александрович ведет большую переписку с начинающими писателями. Каждый день вешенский почтальон отгружает у дома Шолохова очередную партию пакетов, бандеролей. Здесь и рассказы, и пьесы, и повести, и даже романы.
– Вы спрашиваете, как я помогаю молодым авторам? Как с ними работаю?
И тут же отвечает:
– Если говорить прямо, то я помогаю молодым, как плохая литературная консультация. Мне присылают много рукописей из самых отдаленных мест. Но только незначительная часть этих произведений представляет интерес. У нас часто люди начинают писать, не зная толком, о чем они хотят написать. Юноша прочитал пять-шесть книжек, нахватался кое-каких сведений и уже строчит рассказ или повесть. Что можно ответить такому «писателю»? Отвечаешь обычно как в литературной консультации: учитесь, читайте. Прежде чем начать самостоятельную литературную работу, нужно многое узнать, многое прочесть. Есть люди, которые это знают и много работают над собой. Они относятся к своему вступлению в литературу серьезно, вдумчиво. Они знают, что написать художественное произведение, особенно хорошее, трудно, очень трудно. И мне, чтобы найти произведения таких людей, приходится читать много слабых, серых рукописей, давать отзыв, оценивать, советовать, как сделать лучше.
Ведь как бывает в литературных консультациях? Человек прислал рассказ, – ему отвечают «плохо». А такие ответы совсем не следует писать. Нужно дельно, толково объяснить, как построить рассказ. Иногда, впрочем, наши писатели охотно помогают молодежи. Но плохо, очень плохо, когда такой брат писатель не учит молодого, а сам переделывает, переписывает почти заново его произведение. Вещь печатают, молодой писатель читает ее, и ему уже кажется, что все это он сам написал, что все хорошо и что он прекрасно пишет. Как правило, новая вещь этого молодого писателя снова будет полна слабых эпизодов, недоработанных глав. Мне часто присылают рассказы весьма однообразные, похожие один на другой, которые, кстати, нередко появляются в периферийной печати. Авторы просят отзыва. Я пишу им: не торопитесь печатать свой рассказ, поработайте некоторое время, наберитесь знаний. Если автор – человек скромный, умный, не гоняющийся за дешевым у смехом, он работает, учится. А через год прочтешь его новый рассказ и видишь, что человек вырос, видишь, что у него еще много возможностей расти и расти. Вот так у меня установилась регулярная интересная переписка с молодыми авторами – студентом из Запорожья, бывшим рабочим Ростовского завода «Сельмаш» (сейчас он на учебе) и со многими другими.
Шолохов умолк и стал перебирать листы рукописи, сложенной аккуратной стопкой на столе: ни на один день не прекращается напряженная творческая работа над «Тихим Доном». Писатель относится к своей работе строже всякого критика.
Разговор коснулся новой темы – о нашей критике.
– Вот вы говорите – у поэтов идет оживленная дискуссия. В газетах появились статьи о поэзии. Поэты спорят: критики одних хвалят, других ругают1. Но эта дискуссия имеет один существенный недостаток: в ней кричат многие из тех людей, которым «наступили на мозоль». В этой дискуссии некоторые выступают не с высоких принципиальных позиций, а говорят о поэзии, привнося сюда много мелкого, личного. Критик должен уметь находить сильные, мужественные слова, чтобы дать правильную оценку произведению. И будь то маститый или молодой писатель, ему нужно откровенно говорить о недостатках. Смело, без детской боязни, нужно выдвигать талантливую литературную молодежь, не ждать, пока за молодого писателя «замолвят словечко». Такой критики – смелой, мужественной у нас еще мало. А трусливое молчание критики иногда приводит к тому, что, спекулируя на актуальности самой темы, кое-кто проталкивает плохие, бездарные сочинения.
…Большую часть года Шолохов проводит в Вешках, в ста пятидесяти километрах от железной дороги. Он редко бывает среди профессиональных литераторов, но это не мешает ему резко оценивать некоторые пороки этой среды.
– Отдельные литераторы вместо своей прямой обязанности писать занялись дележкой «министерских» портфелей несуществующего литературного ведомства.
В этом Шолохов видит основной порок многих писателей. Как бороться с этим?
В первую очередь личным примером писателя-большевика.
С особой теплотой Шолохов вспоминает Николая Островского.
Разговор прерывается, наступает пауза. Шолохов знает, что сейчас, как обычно, его спросят:
– Над чем вы работаете?
Вопроса этого Шолохов не любит и чаще всего отвечает на него шуткой. И действительно, ответить на этот вопрос трудно.
Писатель знает, что миллионы читателей ждут окончания его романа. Шолохов работает много и напряженно, но утверждать, что книга закончена, еще рано.
В «Тихом Доне» осталось дописать только восьмую – последнюю часть. Она составляет 9—10 печатных листов. И Михаил Александрович думает закончить ее очень скоро.
Планы и наброски второй книги «Поднятой целины» не раз подвергались изменениям. Читатели вновь встретятся с героями первой книги – Давыдовым, Нагульновым, Лушкой, Кондратом Майданниковым. Желание сделать книги наиболее выразительными, живыми, яркими заставляет писателя вновь и вновь переделывать уже законченные куски, исправлять и шлифовать каждую фразу. Требовательный к себе, он упорно и вдохновенно работает.
С радостью встретит сегодня советская молодежь весть об избрании любимого своего писателя Михаила Шолохова в действительные члены Академии наук СССР.
Пример Шолохова – государственного деятеля, писателя, крепчайшими узами связанного с народом, черпающего свою силу в общении с массами, – должен быть образцом для многих писателей нашей страны.
И. Экслер
У Михаила Шолохова
Лаборатория писателя, разумеется, не лаборатория химика. Писатель не может подойти к тиглю и колбам и показать гостю, как он, проделав 2000 опытов с неким веществом, на опыте 2001-м добился того, о чем мечтал в течение многих лет своей жизни.
Но даже химик не всегда может объяснить человеку непосвященному то сокровенное, те муки и радости, те подъемы и спады, через которые он прошел в неустанном труде, прежде чем нашел истину.
А ведь путь писателя зачастую не менее сложен, чем путь ученого.
Художник Шолохов открыл нам новый мир. Эпопея «Тихого Дона» и «Поднятой целины» (оба эти романа – лишь фрагменты одного и того же, еще полностью не раскрытого шолоховского мира) до сих пор не получила достойного разбора со стороны нашей критики. Однако прекрасное не нуждается в подчеркивании. С трепетом входят миллионы читателей в этот шолоховский мир и наслаждаются им.
Вольно или невольно, но с биением сердца следим мы за каждым шагом Григория Мелехова. А сколько женщин плачут слезами истинного горя у бездыханного тела Натальи! С какой гордостью и вместе с тем с какой нежной грустью следуем мы за
Аксиньей, этой чуть ли не первой крестьянкой, так широко и смело шагающей рядом с Анной Карениной и другими бессмертными женщинами русской литературы.
Шолохов создал Григория, Аксинью, Наталью, Лушку, Кондрата Майданникова и многих других. Он вдохнул в них жизнь, и они живут.
Известно, что Шолохов живет в станице Вешенской на Дону. Известно также, что герои его произведений живут и действуют на том же Дону, вблизи той же Вешенской. Но было бы ошибкой делать отсюда вывод, что Шолохов пишет своих героев с натуры. Когда приезжаешь в станицу Вешенскую, с
