душевным трепетом ходишь по ее улицам. На эту обыкновенную станицу мы смотрим сквозь поэтически преображенную призму «Тихого Дона». То же и с людьми. Посторонний наблюдатель может лишь смутно догадываться, какая громадная работа была проделана Шолоховым, когда он создавал своих героев.
Мы знаем, что Шолохов ведет сейчас большую работу – накапливает материал для романа о наших днях. Художник жадно впитывает в себя жизненные явления нашей действительности. Он внимательно следит за каждым появляющимся в нашей литературе произведением на злободневные темы. И как часто негодует он по поводу приспособленчества и схематичности в них!
Когда Шолохов рассказывает, он говорит главным образом о «маленьких» людях, часто своих односельчанах. Обыкновенные, как будто совсем «серые» люди. Но вот Шолохов берет какую-нибудь женщину или старика и начинает лепить. Два-три слова, иногда только один штрих, – и словно молнией освещена фигура. Сидишь, слушаешь его, как кудесника, и в памяти возникает Чехов, который, взяв в руки первую попавшуюся на глаза вещь, пепельницу, заявил своему собеседнику:
– Хотите, – завтра будет рассказ… Заглавие: «Пепельница».
Чуткий и тонко чувствующий Шолохов словно перевоплощается в только что нарисованного человека.
О том, насколько Шолохов в творческие минуты бывает захвачен своими мыслями, своими образами, может свидетельствовать случай, рассказанный нам одним из его земляков, товарищем по рыбной ловле.
Забросив удочки, Шолохов присел на берегу Дона с трубкой в зубах. Он просидел так, не шевелясь, смотря в одну точку, более часа. Напрасно спутник заговаривал с ним, – он не получал ответа. Напряженная поза, неподвижный, устремленный в воду взгляд, полное безразличие к окружающему испугали товарища. Он решил следить за каждым шагом Шолохова. Наконец, словно очнувшись от забытья, Шолохов начал собирать снасти и побежал домой.
Весь день и всю ночь сидел он затем за столом и писал…
Шолохов не имеет секретаря. Свою обширную переписку с читателями, избирателями и начинающими писателями он ведет сам. Кажется, что он только потому не имеет помощника, что не хочет никому уступать прелести непосредственного общения с людьми. Его переписка растет угрожающими темпами и уже сейчас отнимает у писателя много времени и творческой энергии. Можно с уверенностью сказать, что каждое письмо, получаемое Шолоховым, вызывает в нем не только гражданские чувства большевика и депутата народа, но и большую внутреннюю работу художника.
Шолохов начал писать юношей, не получив ни «официального» серьезного образования, ни достаточного знакомства с жизнью. Он был ребенком в годы войны империалистической и подростком в годы войны гражданской. Откуда же у Шолохова такое знание казачьего быта? Сам писатель отвечает, что он изучал этот быт в общении со «стариками». Мы знаем также, какое влияние на формирование творческой личности Шолохова имело воспитание, – интерес к книгам прививался ему с самого раннего детства.
И все же нельзя не удивляться той проницательности, уверенной в себе силе, с какими Шолохов-юноша взялся за работу такого масштаба, как «Тихий Дон».
Вряд ли есть среди наших современных писателей (исключая, впрочем, М.М. Пришвина) художники слова, так понимающие природу, как Шолохов. Вспомните, как наступает весна в «Поднятой целине»:
«Степь, задымленная тучевой тенью, молчаливо, покорно ждала дождя. Ветер кружил на шляху сизый столб пыли. Ветер уже дышал духовитой дождевой влагой».
Настает первая колхозная запашка. Колхозный строй победил…
Природа, которую так знает и любит Шолохов, словно сопутствует развитию драматической ситуации как в «Тихом Доне», так и в «Поднятой целине».
Человек покладистый и добрый, Шолохов становится придирчивым, когда дело касается малейшей фальсификации народного языка и быта. Как сурово отчитал он один из наших театров за невнимание к бытовым мелочам при постановке «Поднятой целины». И как он радовался, когда увидел «Поднятую целину» на сцене вешенского театра казачье-колхозной молодежи. Казаки правильно делали ударения на словах, естественно держались на сцене.
Шолохов строг к себе.
– Когда писатель грешит против истины даже в малом, он вызывает у читателя недоверие: «Значит, – думает читатель, – он может соврать и в большом»…
И Шолохов трудится с тщательностью ученого, с пытливостью исследователя.
Шолохов скромен и прост. Скромность его безыскусственна. Его земляки относятся к нему как к человеку интимно близкому и равному. Погруженный в свои творческие замыслы, страдающий и радующийся вместе со своими героями, Шолохов в то же время уделяет много внимания станичным и районным делам. Сколько раз приходилось видеть его озабоченным отсутствием дождей или сетующим на нехватку запасных частей к тракторам.
Член бюро Вешенского райкома ВКП(б), Михаил Шолохов живет делами своего района. И в то же время он в курсе политических событий всего мира, обнаруживая информированность, которой мог бы позавидовать любой писатель, живущий в столице.
Над заснувшей станицей синее в звездах небо. Слышно, как трещит лед на Дону. Сквозь закрытые ставни маленького шолоховского дома пробивается свет. В свитере, в валенках, накинув на плечи кожаное пальто, бодрствует академик Шолохов. Строчка за строчкой, до самого рассвета, заполняется белый лист. И снова живут, борются, страдают, любят люди шолоховского мира…
Яков Левин
Последние страницы «Тихого дона»
В Базковском доме колхозника у репродуктора собралось человек двадцать. Здесь колхозники из местных сельхозартелей, агрономы, шоферы, кооператоры, слесари и токари с ростовских и таганрогских заводов, направляющиеся в глубинные МТС, «хозяйка дома» с детишками-школьниками, – все напряженно слушают. По радио передают отрывок из новой главы «Тихого Дона». И когда диктор замолкает, долго не расходятся слушатели, вспоминают отдельные эпизоды из романа, рассказывают разные легенды о Григории Мелехове, который будто бы вот тут недалеко, за Базками, председательствует в одном колхозе.
Позже Михаил Александрович рассказывал нам, что приходит множество писем с вопросами о том, верно ли, что Григорий Мелехов работает в колхозе. Михаил Александрович говорит:
– Многие, очень многие читатели никак не хотят представлять себе Мелехова «выдуманным», они убеждены, что он живой, работает в одном из колхозов Верхнего Дона, и просят подробно описать его жизнь в наши дни. Хочется очень много сказать о читателе. Интересные, замечательные у нас читатели. Они настойчиво вторгаются в работу писателя, подсказывают новое, дают советы, высказывают пожелания и даже требования. «Тихий Дон» пишется с 1925 года. Первая книга вышла в 1927 году, и с тех пор я получил десятки тысяч писем от читателей «Тихого Дона». «Довести линию Григория до сплошной коллективизации», «закрепить окончательно переход Григория в Красную Армию и показать его работу в условиях мирного времени» – таких советов, просьб тысячи. А в последние годы многим почему-то показалось, что Григорий будет убит. И вот посыпались письма с категорическими требованиями: «Оставьте в живых Григория Мелехова».
Письма приходят не только от читателей нашей родины. Письма приходят со всех концов мира. «Тихий Дон» издавался и продолжает издаваться в Америке, Англии, Франции, Чехословакии, Швеции, Норвегии, Финляндии, Голландии, Польше, Болгарии, Японии, Китае, Турции, Швейцарии. Огромным успехом пользовалась эта грандиозная эпопея и в Германии. Но фашистские душители культуры бросили в костер вместе с другими произведениями передовых писателей человечества и книги Михаила Шолохова.
Передаем товарищу Шолохову приветы от читателей, рассказываем, что все интересуются, что будет дальше, как закончится «Тихий Дон».
– Не знаю, не знаю, – улыбаясь, говорит Михаил Александрович. – Читатели торопят, я виноват перед ними – это верно. Но вот остались последние главы, последние страницы. В феврале закончу обязательно.
3. Островский
