восстание, организованное дворянством и кулачеством при большой поддержке немцев. Мы знаем факты, когда немцы рука об руку с белыми наступали против красных. Этих моментов у Шолохова нет. Например, красногвардейские отряды Шолохов описывает так, что там были китайцы, а между тем он совершенно затушевывает участие у белых немцев, которые имели решающее значение. Без немцев власть не была бы свергнута, красные войска ушли из Ростова по требованию немцев. Все эти моменты у Шолохова исчезают, и получается, что казаки стихийно восстали против большевиков и поэтому пала власть советов. Это неверно, такого положения не было.
В выборе и изображении событий, в обрисовке отдельных лиц автор не объективен. Он выпячивает то, что ему нужно, и прячет то, что ему не нужно. Он выразительно, художественно рисует то, что ему нужно. А при описании улиц Ростова при красной власти Шолохов дает стереотип белогвардейских писателей: «Митинговали, лущили семечки, поплевывали в стекавшие по тратуарам ручейки, забавлялись с бабами. Так же, как и раньше, работали, ели, пили, спали, умирали, рожали, любились, ненавидели, дышали солоноватым с моря ветерком, жили, одолеваемые большими и малыми страстишками» (II. С. 331). Мы знаем о Ростове этих дней другое: здесь была провозглашена Ростовская коммуна.
Когда Шолохов описывает избиение офицеров, взятых с Чернецовым в плен, то описывает это художественно. Казнь же Подтелкова описана почти репортерским языком. В обрисовке отдельных персонажей, надо сказать, Шолохов очень умело оперирует описаниями внешности. Иногда, описывая внешность, он аннулирует впечатление от поступков, а описывает поступок, так что вы не знаете, что тут такое. Например, братание Валета на фронте. Оно нарисовано так двусмысленно, что вы скорее склонны думать, что это не сознательный пролетарий подал руку другому пролетарию, а два труса, которые, испугавшись друг друга, разбежались в разные стороны. Когда Шолохов пишет, что Валет сбежал из Красной гвардии по подложной записке, он будто бы намекает на то, что действительно Валет – трус и в братании больше трусости, нежели сознательности. Что касается описаний внешности, то батраки и пролетарии у него нарисованы так с физической стороны, что внушают отвращение.
Но зато Шолохов холуйски почтительно описывает белых генералов – Корнилова, Каледина и прочих – и не менее почтительно называет жену Каледина – Мария Петровна и не жалеет красок для размазывания грязи вокруг Подтелкова и Кривошлыкова. Сцены между Кривошлыковым и «шмарой» подтелковой Зинкой, которая Кривошлыкова называет «подхвостной дрожалкой» и «сопляком», и вся базарная брань дана не случайно. Умолчав о героическом, автор выдвинул на первый план то, что ему было нужно, чтобы морально дискредитировать как Подтелкова, так и Кривошлыкова.
Ведь это пошлятина. А в этот период на Дону развертывался последний акт трагедии.
Очень недвусмысленно высказывает Шолохов свое отношение к красногвардейцам. «Но с трех сторон уже подходили к области колонны красногвардейцев. В Харькове, Воронеже накапливались силы для удара. Висли над Доном тучи, сгущались, чернели. Орудийный гром первых боев уже несли ветры с Украины. Жухлые надвигались на область дни. Гиблое подходило время» (if. С. 213).
Наступление красных означает «гиблое подходило время». Сказано, по-моему, недвусмысленно!
Вот как описывается приближение конца белых и победа красных: «Рушились трухой последние надежды. Смыкала и захлестывала горло области большевистская петля» (II. С. 313).
А мы были уверены и сейчас уверены и писали об этом в своих работах, что горло области захлестывала белогвардейская петля, из которой освободили область большевики! Но у Шолохова выходит наоборот.
Как будто невзначай оброненными словами и символами Шолохов говорит между строк то, что не всегда удобно писать прямо. Примером может служить описание смерти Каледина. Через окно слышалось «обрекающее надсадное и звучное карканье ворон». Ворон – давно затрепанный символ мрачного рока. Этим затрепанным образом Шолохов пользуется для того, чтобы подчеркнуть обреченность казачества после смерти реакционного романтика Каледина (II. С. 302). Смешно предполагать, что Шолохов совершенно «случайно» упомянул ворона: ворон предвещает несчастье.
Он мельком упоминает, что двое красногвардейцев пристреливают безоружного офицера, и т. д. Что делают у него красные? Убивают по преимуществу безоружных (Бунчук, Подтелков). Что делают белые? Героически умирают (Калмыков, Чернецов). Гражданская война, конечно, очень жестокая вещь, как всем вам известно, но она не сплошное убийство безоружных. Он с большой художественной силой, направленной на то, чтобы вызвать сочувствие у читателей к белогвардейцам, описывает, как красные рубили взятых в плен с Чернецовым офицеров. А почему он не нарисовал с художественной силой того, что делал Чернецов в Донецком Бассейне? Зато какой любовью проникнуты описания любимых героев Шолохова, например Изварина, который излагает политическую программу автора. Вот как описывается этот Изварин.
«Изварин был заядлым казаком-националистом… Он превосходно знал историю, носил горячую голову, умом был ясен и трезв: покоряюще красиво рисовал будущее на родимом Дону, когда править будет державный Круг, когда не будет в пределах области ни одного русака» и т. д. Проще говоря, он был федералистом мелкобуржуазного типа. «Среднего роста, статный, широкоплечий, Изварин был типичным казаком: желтоватого цвета, недозрелого овса вьющиеся волосы, лицо смуглое, лоб покатый, белый, загар тронул только щеки и гранью лег на уровне белесых бровей. Говорил он высоким послушным тенором, в разговоре имел привычку остро ломать левую бровь и как-то по-своему поводить небольшим горбатым носом; от этого казалось, что он всегда к чему-то принюхивается. Энергичная походка, самоуверенность в осанке и в открытом взгляде карих глаз отличали его от остальных офицеров полка» (II. С. 205).
Вы читаете у Шолохова воспоминания о Николае II. Шолохов так трогательно описывает, что совершенно ясно чувствуется целевая установка Шолохова – вызвать сочувствие читателя. Возьмем другой момент. Подтелков рубит Чернецова. На чем основан секрет этой сцены? Эта сцена построена на контрастах. Автор хочет дать Чернецова, как беззаветно мужественного и смелого, который идет с отчаянными глазами на смерть, и в то же время безоружного и беззащитного, который только одной смелостью и берет. А Подтелкова он дает как мрачную черную силу, которая убивает что-то светлое. Подтелков ступает тяжело, а Чернецов вольно отставил ногу; у Чернецова светлые отчаянные глаза и белая подковка верхних зубов, у Подтелкова – черная улыбка; голос Чернецова зазвенел, а Подтелков говорит хлопочущим низким голосом5. На таких контрастах построена вся эта сцена.
Вся сцена Подтелкова с пленным Чернецовым нарисована Шолоховым таким образом, чтобы симпатии читателя были на стороне Чернецова. «Подтелков, тяжело ступая по проваливающемуся снегу, подошел к пленным. Стоявший впереди всех Чернецов глядел на него, презрительно щуря светлые отчаянные глаза; вольно отставив левую ногу, покачивая ею, давил белой подковкой верхних зубов прихваченную изнутри розовую губу. Подтелков подошел к нему в упор. Он весь дрожал, немигающие глаза его ползали по изрыхленному снегу, поднявшись скрестились и обломили тяжестью ненависти бесстрашный, презирающий взгляд Чернецова.
– Попался… гад, – клокочущим низким голосом сказал Подтелков и ступил шаг назад; щеки его сабельным ударом располосовала кривая черная улыбка.
– Изменник казачества. Подлец… Предатель… – сквозь стиснутые зубы зазвенел Чернецов.
Подтелков мотал головой, словно уклоняясь от пощечин, чернел в скулах, раскрытым ртом хрипло всасывая воздух (II. С. 274). Стоит сопоставить «кривую черную улыбку» Подтелкова и «светлые отчаянные глаза» Чернецова, чтобы понять, на чьей стороне симпатии автора. Это не Чернецов, а он говорит Подтелкову: «Изменник казачества». – Дальнейшие сцены – убийство Подтелковым Чернецова и избиение пленных офицеров нарисованы так же. Все это, а также то, что Подтелков рубанул Чернецова уже лежащего, нужно автору для того, чтобы эстетически оправдать повешение Подтелкова. Именно об этом говорит Подтелкову Григорий Мелехов перед казнью, т. е., по существу, автор напоминает читателю о том, что Подтелков пожинает то, что посеял. Григорий «не мог ни простить, ни забыть… гибель Чернецова и бессудный расстрел офицеров» (II. С. 278).
Стоит сопоставить, как автор изображает красных и белых, чтобы понять, на чьей стороне симпатии автора.
С нескрываемым отвращением Шолохов рисует несколькими штрихами солдат-дезертиров: «Солдаты поглядели по сторонам, пожались в нерешительности и, как волки, гуськом, грязно-серой цепкой, потянулись в захшематевшую осинником ложбинку» (II. С. 195).
А вот из Ростова отступают белые:
