поступающих в вузы и поселковой администрации (часть документации, отправляемой в «центр», необходимо вести на украинском языке, что вызывает подчас значительные затруднения; внутреннюю документацию в ряде областей Восточной Украины можно вести на русском языке).
В 2002–2004 гг. в поселке Старый Крым были опрошены около 50 информантов (с некоторыми я встречалась по несколько раз); на основании интервью с этими людьми заполнялись лингвистические анкеты, позволяющие оценить степень владения языком. Кроме того, в течение нескольких лет я наблюдала, в каких именно ситуациях двуязычные жители поселка используют урумский и русский языки.
Как уже отмечалось в главе 5, Старый Крым — средний по количеству населения поселок для Приазовья (около 6200 жителей), фактически является пригородом Мариуполя. Практически во всех сферах используется обладающий высоким статусом русский язык. Постепенно распространение русского привело к вытеснению урумского; не будет ошибкой предположить, что уже несколько поколений усваивают русский язык как первый. В каком-то смысле распределение русского и урумского языков в поселке достаточно стабильно, и русский занимает доминирующее положение. В официальных ситуациях всегда используется русский (например, в поселковом совете, кабинете директора школы), тогда как к урумскому прибегают только в неформальном общении (дома или в компании сверстников). Употребление урумского языка в публичной сфере расценивается как смешное, некультурное или невежливое поведение.
Представители старшего поколения говорят по-урумски только между собой, а по-русски, как правило, — с молодежью (вне семьи) и младшими членами семьи (преимущественно). Урумский используется для общения между собой старшими поколениями семей (например, пожилые супруги могут разговаривать по-урумски), а также в компании сверстников-стариков (например, соседей или коллег, если их работа не связана с общением на русском языке [87]).
В трудовом коллективе урумский используется только в случае равного (и достаточно низкого) статуса участников. Например, в школе летом работали пожилые женщины-подруги (технички, сторожа и уборщицы, приходившие каждый день делать ремонт), которые в большинстве случаев говорили между собой по-урумски. Они объясняли, что привыкли общаться между собой по-урумски и, кроме того, для урумов такая коммуникация имеет менее формальный оттенок: можно свободно жаловаться на нежелание работать, усталость и т. д. Женщины полагали, что на урумском их не поймут учителя и школьное начальство, не знающее урумского (директор и некоторые другие представители начальства в школе — приезжие или сильно русифицированные урумы). Это объяснение не совсем точно: среди учителей и завучей есть и урумы, владеющие (в какой-то степени) урумским языком, однако мои наблюдения показывают, что к ним уборщицы и сторожа обращались по-русски.
Влияние оказывают статус собеседника и официальная обстановка. Пожилая женщина, хорошо владеющая урумским, была удивлена вопросом о том, разговаривает ли она по-урумски с председателем- урумом (с которым хорошо знакома и даже находится в дальнем родстве) в поселковом совете:
Информанты указывают, что на урумском не говорят родители с детьми, причем подобное положение продолжается, видимо, уже несколько поколений (наши информанты вспоминают, что родители не обращались к ним по-урумски и говорили на этом языке только между собой). По-урумски к детям могут обращаться бабушки и дедушки, которым дети отвечают по-русски. Сами дети также не говорят по-урумски. От информантов известно, что сами они начали использовать урумский уже взрослыми. Существуют две точки зрения на то, будут ли знать урумский современные дети. Часть родителей и бабушек считают, что дети выучат урумский, когда станут взрослыми. Но, пожалуй, чаще высказывается иная точка зрения, согласно которой молодые не хотят и не будут знать идиом.
В целом складывается впечатление, что сообщество скорее пессимистически оценивает перспективы урумского языка и отчасти озабочено этим. Носители языка нередко предсказывают смерть урумскому языку; у меня сложилось впечатление, что оценки моими информантами современного состояния языка и их прогнозы на будущее рисуют чуть более мрачную картину, чем та, которая складывается у внешнего наблюдателя. По крайней мере, ограничиваясь данными интервью, то есть оценкой самих носителей, я должна была бы констатировать, что языковой сдвиг в поселке зашел существенно дальше, чем это показывают записи лингвистического материала, здесь сделанные.
Хотя сферы использования урумского языка весьма ограниченны и на нем говорит крайне незначительная часть жителей поселка Старый Крым, нельзя, однако, признать исчезновение, смерть идиома (в структурном смысле). Тексты на урумском (сказки, молитвы) обнаруживают значительную устойчивость и не содержат русских слов, а информант, который хорошо знает язык и помнит сказки, способен на продолжительный рассказ на урумском, избегая переключения кодов, заимствований и т. д.
Использование урумского языка достаточно сильно связано с возрастом информанта и той или иной сферой общения (или доменом). В зависимости от особенностей собеседника, обстановки и темы разговора двуязычные носители выбирают русский или урумский; при этом урумский связан с неофициальной обстановкой, разговором с давно знакомым и равным по статусу человеком, преимущественно на бытовые темы.
Поселок Гранитное (Карань) Донецкой области (Украина) — место компактного проживания приазовских урумов (группы с греческим этническим самосознанием и урумским (тюркским) языком). По данным на 2001 г., как уже отмечалось в главе 5, здесь проживали 3929 человек, из них греков — 2712 (69 %), татар — 487 (12,4 %), украинцев — 400, русских — 150, других — 180. Как видно из приведенных цифр, урумы составляют большинство населения поселка, в котором также проживают русские, украинцы и др. В полиэтничной среде использовались русский, урумский и, в меньшей степени, украинский языки. В 1960–1970 гг. в поселок переехала значительная группа крымских татар, говорящих на близкородственном урумам татарском языке. Контакты двух групп происходят как на русском, так и на родных языках. Каковы, с точки зрения носителей, оценки взаимопонятности идиомов? Рассмотрим подробнее отношение к каждому из вариантов и восприятие коммуникаций с другой группой, а также особенности подобной коммуникации.
Материалом нам послужили интервью с урумами и татарами поселка Гранитное, наблюдения над речевым поведением его жителей, а также аудиозаписи диалогов урумов и татар на
Итак, урумский и крымско-татарский — близкородственные языки. В урумском выделяют три типа диалектов: кыпчакский, огузский и смешанный (огузско-кыпчакский, или кыпчако-огузский) [Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков, 2002]. В поселке Гранитное (Карань) распространен огузско-кыпчакский диалект [Гаркавець, 1999]. В Гранитном представлены два диалекта крымско-татарского, которые выделяют и сами носители. Информанты называют их «ногайский», или «степной», и «язык татов». Последний оценивается как более культурный, литературный вариант. Большинство крымских татар в Гранитном относит себя к ногайцам.
Информанты по большей части отмечают, что крымско-татарский и урумский близки между собой, однако стремятся уточнить это утверждение (см. подробнее в главе 7). Оценки взаимопонятности языков зависят, в первую очередь, от престижа идиома и отношения к соседней группе, а татарский оценивается урумами достаточно низко. Среди урумов встречались полярные утверждения о близости идиомов и возможности понимать крымско-татарский. Язык, на котором происходит коммуникация урумов и татар, те и другие непоследовательно называют как татарским, так и греческим. Точнее, представители каждой из групп используют титульную номинацию для своего идиома, но чаще прибегают к наименованию «свой
