словно воду из ведра щедро шлёпнули на пыльное окно, увидел всё сразу: и домовых, и привидений, и Джучи, прыгнувшего рядом на скамейку… И машину с притушенными фарами, скользнувшую к остановке. Она ещё тормозила, а дверцы распахивались, и из неё выскакивали и выскакивали люди, странно и ужасающе мягкие (он видел, как они колыхались!) и толстые, словно груши… И - призрачно-светлые их зелёные глаза…
Всего три шага успел! Всего… Нога со всего маху врезалась в невидимую преграду. Лёхин не удержался. Вторая нога уже не наткнулась - в неё ткнули жёстким и прозрачным. Конечность взорвалась такой болью, что пальцы сами разжались. По пустынной остановке загремело. И в темноте, падая, Лёхин так и не увидел, куда отскочил меч.
А преграды, заставившие его упасть, куда-то делись. Он грохнулся, выбросив руки вперёд и под себя в последней попытке если не сохранить равновесие, то хотя бы не удариться головой. Ладони ожгло подмороженным асфальтом. Он зашипел от боли и немедленно напрягся встать. Но успел только об этом подумать…
Первой добежавшая до него туша ударила ногой - ботинком, словно из чугуна. Удар пришёлся в бок. И оказался так силён, что Лёхина швырнуло в край остановочного навеса. Он успел прикрыть лицо воспалённо-горящими ладонями, и металлический брус, опора для закрывающих от ветра щитов остановки, врезал лишь по рукам.
Уже не обращая внимания на боль в ободранных и ушибленных руках, Лёхин схватился за брус, чтобы встать, встать!.. Следующий удар чугунным ботинком словно имел целью сломать ему руки - ударили в предплечье. Он рухнул. Стоящий у навеса ещё только опять поднимал ногу - для нового удара, когда второй, близко подошедший сзади, ударил упавшего Лёхина - тот упрямо поворачивался набок - по плечу, будто приколачивая его к асфальту. Лёхин почуял, как левая рука онемела, хотя ещё слабо двигалась. Он ещё только это отметил, как удары посыпались со всех сторон, безостановочно, словно неизвестные всерьёз собирались его убить.
Один из неизвестных схватил его за грудки, поднял на ноги и приблизил к себе. Пахнуло от него, как из собачьей пасти, переваренным мясом. Будто во сне, Лёхин увидел узкую морду с оскаленными длинными резцами. Раскрытой ладонью его хлёстко ударили по лицу. Голова резко мотнулась - едва не свернул шею. От множества пронзивших и процарапавших кожу уколов висок и щека облились горячей, пощипывающей кровью. Из затуманенного болью сознания пробилась мысль: 'Он же… ладонью… Ладонью… Откуда… иглы?..'
Оглушённый, Лёхин уже чувствовал себя отбивной-полуфабрикатом, когда мучители прекратили избиение. Ему ещё показалось, что слышит подзывающий свист от машины. Когда Лёхин решил, что беспощадная бойня закончена, и чуть расслабился, голова в районе уха взорвалась. Мелькнули холодные белые искры перед глазами. Мир переворачивался с ног на голову…
Спокойный шаг чьих-то ног по асфальту. Кажется, кто-то остановился над ним. Поможет? Слабая надежда разлетелась вдребезги, когда бархатный баритон, ужасающе знакомый, мягким, даже интеллигентным тоном произнёс:
- Не лезьте в это дело, Алексей Григорьевич. Лучше не надо.
Шаги удалились в сторону дороги. Следом послышался грузный перестук удаляющихся шагов тех, кто избивал. Кажется, на этот раз можно и впрямь расслабиться: зажатому больней. Но пока мысль вплывала в затуманенную болью голову, кто-то неожиданно врезал под дых. Лёхин чуть не задохнулся от крови, хлынувшей горлом. Стука удаляющихся шагов последнего мучителя он уже не расслышал.
Где-то за картонной стеной стукнули дверцей. Зашелестели приминаемые колёсами песчинки на дороге. Глухо запел мотор…
Оцепеневшие от внезапного нападения домовые и привидения ещё секунды смотрели вслед уходящей машине. Пока из-под навеса к Лёхину чуть не выстрелило Шишиками. Первым опомнился Елисей и со всех ног помчался к хозяину.
Наспех осмотрев его, он сухо, хоть и дрожащим голосом сказал:
- Нам его до дому не донести, а сам он…
Касьянушка плакал, не в силах сказать слова, и всё пытался закрыть избитого Лёхина от потрясённого Линь Тая. Дормидонт Силыч просто отвернулся, закрыв лицо ладонями. Лишь Глеб Семёнович остался отстранённо холодным. Он-то и сказал, оглядев толпу домовых:
- Где-то я видел Авдюшку - домового Вечи.
- Здесь я, - ломким от переживаний голосом откликнулся домовой.
- Хозяин дома?
- Дома. Ему к вечеру в смену.
- Он ближе всех к нам, - деловито сказал бывший агент. - Надо позвать.
- Но как? - встрепенулся Елисей, с надеждой глядя на призрака. - Войдёте в него?
- Не получится. К сожалению. С тех пор как Веча перестал пить и начал тренироваться, входить в него трудно и небезопасно: в любой момент может вышвырнуть. Пусть Авдюшка идёт в квартиру вместе с Джучи. Авдюшка позвонит, а кот приведёт Вечу сюда.
- Что?..
- Вас же он привёл. Вы только Джучи объясните, что он должен сделать. А уж Веча не дурак, сообразит, что звонок и кот - это необычно, и пойдёт за Джучи.
Елисей подошёл к коту, облизывавшему щёку Лёхина.
- Джучи, подь сюда.
Кот поднял глаза, оглянулся на хозяина, но подошёл. Домовой обнял его за шею и принялся нашёптывать что-то в насторожённое ухо. А затем погладил по холке и чуть подтолкнул к дому. Авдюшка, приземистый и крепкий, как его хозяин, вцепился в шерсть Джучи и быстро побежал вместе с ним.
- Батюшки светы! - ахнул Касьянушка.
Елисей обернулся. Хозяин шевельнулся - и снова замер.
- Второй раз уж, - дрожащим голосом сказал Дормидонт Силыч, облетая Лёхина поверху. Он всё приглядывался, пришёл ли хозяин в себя.
- Никодимушка, - позвал Елисей. - Добеги до квартиры, приготовь тряпки всякие кровь смыть да посмотри в аптечке, чем помазать есть ли.
С Никодимом побежали ещё двое.
Тем временем Лёхин напрягся и со стоном лёг набок.
- Встати ли хочет, болезный? - запричитал Касьянушка.
Елисей смотрел-смотрел - и сообразил: непонятно, знает ли хозяин, что с ним, но его явно раздражает приближающийся-удаляющийся свет от фар встречных машин. Вон как морщится. Домовой беспомощно взглянул на восток: край неба заметно посветлел. Значит, скоро пять, когда пойдут троллейбусы один за другим. И вот-вот на остановке появятся люди. Не дай Бог отправят хозяина в больницу…
- Ну где же Веча?! - с отчаяния воскликнул он.
Словно услышав его вопль, на лестнице от их дома появилась высокая фигура. Она быстро сбежала по ступенькам за котом, который то мчался впереди, то возвращался.
Домовые попятились. А привидения, напротив, полетели навстречу побыстрей посмотреть, помощь ли идёт. Секунды спустя высокая фигура склонилась над Лёхиным, и Касьянушка возрыдал от счастья!
- Ёшкин кот… - пробормотал Веча, повернув лежащего на спину и в свете фонарика пытаясь разглядеть залитое кровью лицо. Не разглядел, но луч мазнул по коротким белым волосам - и Веча узнал: - Алексей?!
Будто эхом, из кустов за остановочным навесом раздался резкий мяв.
- Господи, - прошептал Веча. - Кто ж там ещё?!
Он приблизился к кустам осторожно, готовый встретить по-боевому любую неожиданность. Тем более странным оказалось увидеть позвавшего его к Алексею кота над чем-то длинным и металлическим.
Оглядевшись, с сильно бьющимся сердцем, Веча взвалил замычавшего от боли Лёхина на плечо и, притворяясь на всякий случай, что в руках у него не оружие, а прогулочная трость, быстро пошёл за ведущим его котом.
