- Далась вам эта вещица… Вы человека найдите, который про неё знает. Человека найти легче лёгкого. - И зевнул.
Присутствующие онемели.
- Дормидонт Силыч, вы гений! - торжественно сообщил Глеб Семёнович.
Купцово привидение солидно кашлянуло.
А домовые быстро разложили карты и принялись читать полученные комбинации.
- Есть, есть такой человек! - обрадовался Елисей. И вдруг, глядя на карты, сник.
- Что случилось, Елисей?
- Карты показывают, что живёт этот человек в старом парке, рядом с ним.
- Вот и хорошо! Сразу найдём! - воодушевился бывший агент. - Что же тебе не по нраву, Елисей?
- Эх, батюшка, Глеб Семёнович. Хорошо-то хорошо… Да ведь вот беда: сколь уже годков прошло, как старый ЦПКиО ушёл под воду вместе с окрестностями, и не упомню. Залив там теперя городской.
24.
Лёхин пребывал в одном из дремотных состояний, когда сон вроде ещё властвует над телом, но сквозь эту власть уже просыпается сознание. Короче, он всё видел и понимал, но проснуться не мог. Да и не хотел. Стоило лишь чуть напрячься, ноющая боль взрывалась так, будто его сбрасывали с девятого этажа, и он постоянно чувствовал только один момент: он грохается плашмя на твёрдую землю, превращаясь в безвольный мешок с костями…
Он слышал, как запел хор 'К радости' и в прихожую мягко прошагал Веча.
Через мгновения тьмы, оказавшиеся на поверку получасом, зазвонил домофон, и вдруг рядом появился Олег. Он о чём-то спрашивал Вечу, а тот тихонько бубнил в ответ. Потом оба куда-то исчезли.
Время от времени то с одной стороны, то сразу с обеих над глазами темнело, и он с трудом угадывал в двух жёлтых кругляшах, заключённых в пушистый круг побольше, Шишиков, заглядывающих ему в лицо. Один раз Лёхину даже показалось - один из Шишиков что-то укоризненно проворчал, и хозяину сразу стало тепло: ворчать на него могла только его личная 'помпошка'.
Потом в комнате снова появились Олег и Веча, который откуда-то издалека прогудел:
- Может, не надо? Пусть проспится.
- Елисей сказал - сейчас, - слабо, потому что тоже издалека, возразил Олег.
Они приподняли Лёхина, подложив ещё одну подушку под плечи и голову, от движения занывшую, словно она превратилась в одну-единственную рану с запёкшейся кровью. Пересохших губ коснулся край чего-то тёплого.
- Пей, - с высокого далека скомандовал Олег.
Половину питья он пролил. Сжавшееся горло намертво не давало сглотнуть. Хотя пить вдруг захотелось со страшной силой. Но протиснулась капля-другая - и Лёхин принялся жадно глотать тёплое, мягкое на вкус питьё, отпахивающее знакомыми, но трудноопределимыми сейчас травами. В плохо соображающих мозгах внезапно мелькнуло странное воспоминание: Елисей, назидательно подняв палец, говорит: 'Это только в сказках бывает: выпил отвару - и добрым молодцем заделался. В жизни все не так'. А может, пальца домовой не поднимал…
'Бессовестный… - слабо подумалось Лёхину. - Значит, отвары-то он умеет готовить, а тогда просто не захотел'.
Сильные руки снова опустили его голову на подушку. Олег ушёл на кухню, Веча за ним. Переговаривались они там еле слышно - из комнаты. Лёхин слушал их бормотание с закрытыми глазами - и неясно подумал: 'А почему с закрытыми?' И открыл. И увидел три бороды и встревоженные глаза.
- Лексей Григорьич, аюшки? - негромко вопросила борода попышнее.
- Очнулся? Очнулся? - быстро спросили со стороны - и над Лёхиным заколыхалась фигура толстого, солидного купца.
- Сейчас тебе, сердешный, ещё водички принесут, - ласково пообещала борода. - И будешь у нас как новенький.
Лёхин в ответ хотел съязвить насчёт отвара. Только открыл рот сказать, как дёрнулся от боли и застонал. Но общая боль почему-то отступала. 'Наверное, царапина на губе', - решил он и одним движением сел на диване. И - прикусил ладонь. Блин, больно! Отдышался под истерические вопли: 'Лексей Григорьич, лежи, не вставай!' и растерянно сказал:
- Лечь-то хочу, но уже не могу. Болит всё.
- Лёхин! Обалдел?!
В комнату вошёл Олег с чашкой в руках. Он быстро поставил чашку на стол и, придерживая Лёхина, помог ему лечь.
- Чего надо было вскакивать? - проворчал Олег, присаживаясь рядом и снова поднося чашку к губам Лёхина.
- Что… это?
- Елисей травы заварил.
- А… Веча?
- Мне пришлось ему всё объяснить.
- Ну… и?
- Пей, не разговаривай. Веча всё воспринял правильно. Безо всяких. Пальцем у виска точно не крутил. Сказал, что объясняет многое. Он сейчас на кухне, готовит новую порцию. Так что не дёргайся, пей.
С каждым глотком Лёхин чувствовал себя легче. Не в том смысле, что всё болеть перестало, а в том, что пропадала тяжесть, не позволявшая ему двигаться. Впрочем, и боль постепенно превращалась в нечто ноющее… После третьей порции питья он воспользовался моментом, пока добровольные помощники отлучились на кухню, и снова встал. Именно не сел - встал. И, то и дело втягивая воздух сквозь зубы, когда движение получалось слишком болезненным, доплёлся до туалета. Процессия привидений и домовых, слава Богу, оставила его за закрытой дверью в покое.
Он даже вернуться на диван успел до прихода друзей, по дороге полюбовавшись на собственную разбитую и перекошенную физиономию в зеркале. Покорно выпил отвар - последний, как выяснилось. Лечь наотрез отказался.
- Ребята, у меня в запасе три дня. За это время я должен отыскать дурацкую связующую нить, чтобы освободить Каменный город и вернуть в нормальное состояние всех спящих в нашем городе. Причём о последнем, что спящие в городе связаны со змеями в Камень-городе, выводы делаю я лично. Как там на самом деле дело обстоит - фиг знает. А я даже не знаю, с чего поиски начинать.
- Лексей Григорьич! - возопил Дормидонт Силыч. - Мы-то начало знаем, да ведь дело-то странное такое!
- Какое дело? Какое начало?
- Лексей Григорьич, - с пола позвал Елисей. - Дело вот в чём. Мы погадали на человека, знающего про нить. Карты показали, где он. Но проблемка тут одна. То место, что карты указывают, ныне под водой находятся.
- Понял. Поеду - разберусь на месте.
- В таком виде?! - ужаснулись паранормальные народы.
- Алексей Григорьич, будьте реалистом! - воззвал к нему Глеб Семёнович, сунув руки в карманы, отчего вдруг стал сильно напоминать поэта Маяковского. - Во-первых, едва вы выйдете, от вас народ будет шарахаться. Во-вторых, ваше долгое пребывание вне дома заставит какую-нибудь особо впечатлительную личность позвонить в милицию.
- В полицию! - ехидно поправил Дормидонт Силыч.
Бывший агент поморщился и нехотя согласился:
- Да, в полицию. Если полиция ещё до этого звонка не обратит на вас своего пристального внимания, в
