хлопающее жёлтыми глазищами. Лёхин покосился на своих Шишиков. Те тоже сонно помаргивали на здешнего Шишика. Человек ещё предположил, что домовой держит в руках не просто Шишика, а принадлежащего Михаилу. И - дёрнул плечом: идите, мол, к дедушке, посидите с ним, пока я в комнату со спящим… Шишики вяло сползли на рукав, шмякнулись на пол, встряхнулись и покатили к домовому, который, со спрятавшимся в его кармане здешним Шишиком, уже спешил им навстречу.
Егор Васильевич вошёл следом за Лёхиным - и чуть не натолкнулся на него, остолбеневшего почти на пороге.
- Ты что, Алёша? - забеспокоился старик. - Я знаю, что здесь тяжело сидеть…
- Вы здесь сидели? Но ведь трудно…
- Это мой сын, - спокойно сказал Егор Васильевич.
Быстро занявшись делом - снова поставить сумку на пол перед роскошной кроватью, опустить её так, чтобы наружу показался сосуд, Лёхин скрыл потрясение. Нет, сегодня он столкнулся со многими проявлениями затаённого человеческого страха, но чтобы человек был буквально погребён под ними… Пользуясь тем, что старик сел рядом со спящим - лицом к нему, Лёхин, исподтишка поглядывая на призрачные страхи Михаила, насчитал их около четырёх. Наслаиваясь друг на друга, они давили на призрачного сновидца, который явно из последних сил сопротивлялся им. Правда, сопротивление ослаблено до такой степени, что призрачный Михаил на невидимом полу успевал встать лишь на четвереньки, как снова падал, пластаясь всем телом.
- Ты что-то видишь, Алёша, - внезапно сказал, не оборачиваясь, старик. - Что?
Кровать Михаила стояла посреди комнаты, так что Лёхин, взглянув через неё, сразу обнаружил, что старик смотрит на него в зеркало огромного одёжного шкафа.
- Ты, ещё когда вошёл, что-то увидел, - настойчиво продолжил Егор Васильевич.
Лёхин отошёл от сосуда, который медленно принялся наклоняться в сторону кровати. 'Пять минут отдыха ногам, - подумалось, когда сел в кресло, - только бы самому не заснуть… Заснёшь тут, если эта психованная сумка опять потащит за собой…'
- Егор Васильич, я скажу, если вы пересядете сюда, подальше от кровати. - А когда старик, нисколько не сомневаясь, опустился в соседнее кресло, Лёхин признался: - Я вижу эти сны. Только на самом деле это не сны, а подсознательные страхи. Могу перечислить, чего боится ваш сын. Только ведь страхи - это очень личное. Хотел бы Михаил, чтобы вы знали о них? Я за него решать не могу. Когда он очнётся, может, вам поговорить с ним? Если он разрешит, можно и рассказать вам о них. Вот, примерно, так.
- Ты прав, - признал старик. - Только… Ты, судя по листам с отзывами, бывал уже в десятках квартир. Неужели на пороге каждой комнаты ты замирал при виде этих… страхов?
- У каждого человека в основном бывает лишь один страх. Главный. Иногда два. Я сужу по тому, что видел. Кто-то сопротивляется им, кто-то - нет. Михаил сильный, он сопротивляется. - Старик улыбнулся, но улыбка сошла на нет, когда Лёхин закончил: - Ему приходится очень плохо. Я впервые вижу одновременно четыре страха.
В комнате повисло молчание, Егор Васильевич открыл было рот что-то спросить, но в тот же момент глянул на сумку и замолчал, нахмурившись при виде сосуда, который, казалось, вот-вот упадёт. Он хотел, видимо, обратить внимание Лёхина на это, но Лёхин и сам смотрел на сосуд, и старик промолчал и на этот раз.
- И давно ты видишь?
- Сны? - схитрил Лёхин, надеясь, что старик не заметит этой хитрости. - Сны я вижу третий день. И, мне кажется, это ненадолго.
- Почему ты так думаешь?
- Такое впечатление, что это что-то вроде одноразовой работы. Кому-то надо было выполнить её. Почему бы не мне? В следующий раз - не дай Бог, конечно, такому снова случиться - это будет кто-то другой. Во всяком случае, я на это дело согласия не давал. Мне просто вручили… сосуд. И я пошёл.
Они разговаривали вполголоса, словно боясь разбудить спящего.
- Как бывает в жизни, - прошептал старик, будто про себя.
Если честно, будь на то воля самого Лёхина, он бы давно сбежал из этой комнаты. Четыре страха давили и на него, чувствительно не давая дышать. Причём каждый из них ещё и сопротивлялся втягивающему сосуду. Пять минут… Нет, здесь пятью не обойдёшься… Первым в горло волшебного сосуда влетел страх-самолёт. Поколебавшись секунды, сразу за ним потянулись страхи-лыжи. Лёхин подумал ещё: наверное, старик часто отправлял сына за границу куда-нибудь, например, в Швейцарию, на горнолыжный курорт. Но, кажется, Михаил не слишком любит привычные развлечения богатых сынков… Смялась в лепёшку чёрная машина, за окнами которой мелькали лица отчаянно кричащих детей, и бесформенной струйкой юркнула в горлышко из трав… Последним в сосуде исчез призрачный Егор Васильевич…
Нет, вряд ли Михаил захочет, чтобы отец знал о его страхах.
Сосуд неслышно - ковры! - встал на основание.
Егор Васильевич вздохнул полной грудью и быстро подошёл к сыну.
- Нормальное дыхание да и дышать явно стало легче… Ну, слава Богу. Спасибо, Алёша.
Он обернулся к Лёхину и нахмурился. Тот стоял, еле держа сумку, заметно согнувшись в сторону от тяжести.
- Пожалуйста, Егор Васильевич. Только мне пора. Сумка зовёт, - чуть усмехнулся Лёхин и пошёл к двери.
На пороге он немного замешкался, заметив на притолоке ждущих его Шишиков. Они не спрыгнули - свалились на плечи. Буркнули что-то, по интонациям похожее на: 'Ну наконец-то! Чё так долго?'
По коридору Лёхин прошёл, кивнув знакомцам из охраны. Вслед ему прозвучал только голос Егора Васильевича:
- Если понадобится помощь, звони.
- Спасибо.
Вот так, спокойно, вышел Лёхин из квартиры.
Естественно, он не слышал, как старик жёстко приказал двоим телохранителям последовать за ним, чтобы сообщать, если вдруг что произойдёт.
На улице уже было темно, и Лёхин с тоской подумал, долго ли ему ещё скитаться по домам… И устыдился своих мыслей. Ему-то что - тащи и тащи всё тяжелеющую сумку, а народ бесконечно мучается, наверное думая, что попал в ад.
Сумка целеустремлённо тащила хозяина от дома и внезапно, как ни странно, заставила его сесть на скамейку возле одного из подъездов. Лёхин даже обрадовался - аж шлёпнулся на неё, прежде всего, конечно, поставив на крашеные доски сумку. И тут зазвонил мобильник. Лёхин сунул руку в карман куртки и вынул её с Шишиками на манжете. Но им он не очень удивился. Мало ли чего в эти 'помпошковые' головы взбредёт. Удивился он, взглянув на экран мобильника. Звонков - с утра! Ромка, Олег и даже Елисей! Странно, почему он раньше их звонков не слышал? Или это колдовские штучки сумки? То бишь сосуда? Сейчас последним прозвонился Олег. Получается, сумка подвела Лёхина к скамейке, чтобы он ответил?
- Наконец-то! Лёхин, ты где?
- В северо-западном.
- Почему раньше не отвечал?
- Объяснить трудно.
- Помощь нужна?
Лёхин посмотрел на сумку, которая даже по его меркам и прикидкам стала почти неподъёмной. Она 'разрешила' позвонить - значит ли это, что она разрешит действовать по-своему? Попробуем.
- Ты можешь приехать?
- Мы. Со мной Ромка. Можем. Ты где?
- Дом напротив 'Детских товаров', через дорогу. Во дворе.
- Тебе что-нибудь нужно?
Лёхин сглотнул.
- Пожрать бы чего-нибудь, - проворчал он. - С утра не жрамши.
