разгорячённые блистательным видением головы следующих авантюристов, считавших всех остальных невезучими. Появились даже мифы, бережно лелеемые, о ребятах, твёрдой рукой взявших-таки свой вожделенный куш.
Между тем на Голконде уже работало несколько компаний, когда наконец права на разработку месторождений прикупила настоящая коммерческая империя. Она подошла к вопросу серьёзно. В результате исследований её штатных учёных на свет вылезла ещё одна сенсация: бледно-красные алмазы - плод жизнедеятельности 'саранчи'.
Выводы из сенсации не заставили себя ждать: на Голконду организовали рейсы мусоровозов с ближайших населённых планет. Алмазная империя оплачивала всё: и аннигиляционную защиту космических грузовиков (пока не сообразила, что водилы могут просто сбрасывать мусор с безопасной высоты), и собственно их перелёт от планеты к планете. Лишь бы 'саранча' оставалась на Голконде.
- И что из этого? - спросил я, дочитав последнее.
- Грузовики - наш единственный шанс попасть на Голконду, - важно сказал Барри. - Я познакомился с одним парнем - он водитель такого мусоровоза и ищет напарников. На Голконде бывал уже трижды.
- Не понял. Как это - ищет?
- А он сам себе фирма по вывозу мусора. Алмазники, может, и не хотели его брать, но Роща, планета, на которой он живёт, ближе всех к ним и достаточно заселена.
- Ну, хорошо. Судно до Голконды у нас уже есть. Прилетим мы туда. И что дальше?
- Как что?! - поразился Барри. - Что придумаешь, то и сделаем!
Спорить с сириусцем смысла не было. Он верил в меня как в бога.
Чёрт, да я сам в себя не верил так, как он в меня.
В одном он был прав. Есть у меня такое: складываю предложенные обстоятельства и факты, будто тасую карты, примериваю их друг к дружке и к конечной цели - и, чаще всего, неожиданно для себя вижу, как выполнить то или иное дельце и не остаться в накладе. Зоя всегда говорила: не будь я ленив, мог бы стать неплохим инженером.
А Барри добавил:
- Времени у тебя для думанья достаточно. Есть месяц полёта до Рощи, неделя до Голконды. Буди мозги.
И я начал изучать весь материал, который он собрал и продолжал вылавливать из космической компьютерной паутины. Я засыпал с мыслями о Голконде и просыпался словно в ней. Во сне уже, бывало, я даже дрался с 'саранчой'! Я не думал изучать - я вживался в мёртвую планету. Я примеривался к космическим тварям, представлял, каково это - нырять в землю и носиться в ней, будто нет никакого сопротивления. Я смотрел видеофильмы - и меня очаровали мощь, грация, изящество зверя. Вскоре я даже начал понимать 'саранчу': она абсолютно свободна, знает, что ей надо, и у неё есть возможность это 'надо' реализовать. Что вызывало даже зависть…
И всё-таки к концу третьей недели я сам вызверился до психа: я хотел увидеть глаза твари! Но тварь слепо скалилась на меня со всех стен, заставленных экранами, - и ни одного снимка с глазами!
Теперь, когда Голкондой занялись серьёзно, видеозаписей оказалось море и весьма разнообразных: учёные пытались не только найти возможность безопасно собирать вожделенные камешки, но и способ захомутать зверя и заставить его 'нестись' в отлично оборудованном курятнике.
Барри собирал данные с корабельного компьютера и каждый день вводил в наладонник новые видеофайлы. Он бегал вокруг меня на цыпочках и ухаживал за мной как за тяжелобольным психом. То есть основной принцип был - не потревожь.
Так вот. К концу третьей недели я выдохся и спросил сириусца в упор:
- Барри, почему ты веришь, что я соображу там, где отступают учёные лбы?
Сириусец в момент вопроса крался мимо меня к двери каюты, оставив на столике поднос с дежурным блюдом из ресторана. От неожиданности хоть и не подскочил, но здорово вздрогнул. Вернувшись, уселся напротив.
- Потому что учёные лбы смотрят на 'саранчу' сквозь призму другой задачи. Они думают одомашнить эту скотину. А у тебя задача - найти способ убить её. Твоя задача конкретней. Поэтому я верю. Инжир будешь? Говорят, для творческих мозгов полезно.
Он всё-таки убежал, а я подошёл к стене. С видеообоев зубасто ухмылялась на меня 'саранча'. Плевать я хотел на её зубы, в секунды стёршие бы меня в порошок. Плевать хотел на её язык, который в пыль бы просеял землю, лишь бы разыскать в ней хоть что-то съедобное. Меня влекла верхняя часть головы-'жёлудя', прячущая глаза 'саранчи' за однородным, металлически блестящим покровом…
Не знаю, сколько времени я стоял, вглядываясь в гладкую башку зверя. Только вдруг почуял: на мой затылок легла тёплая ладонь, и голос Зои прошептал что-то знакомое, но неслышное. Я ещё не понял, что именно, но мгновенно, как на её тренировках, вошёл в состояние нейтрала. Почти нечувствительно поднялась рука. Чуть покачиваясь, я следил, как мои пальцы будто погладили изображение 'саранчовой' башки, а затем, растопырясь пауком, ткнули в верхнюю часть 'жёлудя'. Растопырило их при этом жёстко, чуть не до судорог.
Итак, уязвимое место я нашёл. Осталось найти оружие, которое может уязвить.
На пассажирском лайнере существовало время, когда заканчивал работу основной персонал и закрывались двери ресторана и баров, а также несколько развлекательных залов, для обслуги которых надо задействовать достаточно много стюардов. Ночь - так называлось это время для большинства пассажиров, не желавших менять привычный образ жизни. Для полуночников и страдающих бессонницей оставались бильярдная, карточный стол и компьютерный зал. Мне было всё равно: я спал, когда хотел, и в любом случае чувствовал себя замечательно. Вот и сейчас так. Барри удрал, а меня вдруг сморило. По корабельным часам - вовремя.
Перед тем как заснуть, я, как всегда, лениво поразмыслил, чего хочет Барри от Голконды, а чего хочу я. С толстяком всё ясно. Он вернётся на свою планету, раздуваясь от важности. И не потому, что в банковском сейфе будут лежать красноватые камешки, хотя и это немаловажно. Главным всё-таки будет именно то, что он побывал на Голконде - и вернулся. На родине Барри приключение, которое может войти в легенду рода, котируется выше богатства. Ведь, узнав о последнем, любой сириусец всего лишь снисходительно скажет: 'Ну, мы, вообще-то, всегда знали, что ты не дурак'.
А я… Для меня смертельно прекрасные камешки Голконды - это наша семья, собранная воедино. Это собственный дом… Возможность жить там, где хочешь, а не там, где вынужден… Глаза закрываются… Зоя. Склонилась. Тёплое дыхание на моей щеке… 'Спи, любимый…'
4.
Мне нужны капли для глаз. Немедленно. Насколько помню, они в старой аптечке на кухне. Пошатываясь со сна, я поплёлся на кухню. Аптечка почти у двери. Это Зоя придумала. Удобно. Открыл дверцу. Долго тупо смотрел на содержимое, прежде чем вспомнил, что мне нужно. Ага, вот они. Пузырёк. Рядом шприц в вакуумной упаковке. Разорвав её, я набрал один кубик раствора и ввёл иглу в правый глаз. С левым хуже. Появился Барри. Толстяк слонялся по каюте и что-то недовольно бурчал. Из-за этого я боялся, что не смогу нормально ткнуть иглой - и будет больно. Чуть позже я уже опасался шприца, который начал расти и сильно вздрагивать в напряжённых руках. Я смотрел на клюющую над глазом гигантскую иглу и уговаривал себя: 'Ну, давай быстрей. Тебе всего лишь нужно закапать второй глаз. Нужно!'
А потом меня кто-то ударил по плечу.
Я шарахнулся к стене, держа под прицелом двух луч-пистолетов того, кто неосторожно оказался слишком близко.
Барри. Он перепуганно выставил перед собой руки в известном жесте 'Спокойно! Спокойно! Всё хорошо!' и пытался что-то сказать, но только заикался, в ужасе таращась на пистолеты.
Полностью проснувшись, я с облегчением опустил руки.
