- Кажется, мама приехала, - повернувшись, Нимве слепо двинулась вперед. Он снова окликнул ее, но она не обернулась, а, будто подстегнутая, укорила шаги.
Нимве убежала в лес. У поваленной бурей старой сосны остановилась, тяжело дыша. Будто раненый зверь, залезла под раскидистые ветви, забилась в тень, прижалась к сырому шершавому стволу. Игра подобралась к хозяйке и улеглась у ног, кося умным карим глазом.
Нимве старалась унять шибко бьющееся сердце, но не получалось. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вставало лицо Кьолана, спокойное, закрытое, как дверь. 'Мне надо уехать', - эхом отозвались его слова.
Я знаю. Конечно. Я знала это с самого начала. Разве станет маг из Великого Дома жить с такой, как я! Я знала, на что шла. Ну, а теперь… теперь…
- Ох, Творец… - прошептала Нимве. Рука зарылась в теплую шерсть собаки, прижавшейся к бедру. Игра вскинула голову, заглянула хозяйке в лицо ясными, все понимающими глазами.
- Он не вернется… - губы Нимве дрогнули. Горькая, жгучая отрава поднялась из сердца, подкатила к горлу. - Он не вернется, Игра…
И обхватив собаку за шею, Нимве припала к мохнатой гриве.
Весь день, до сумерек, она провела в роще. Бесцельно, не видя ничего вокруг, бродила по тропинкам. Временами садилась на мокрую листву, замирала в тупом отчаянии, обхватив голову руками. Начинала плакать, вернее, слезы лились сами собой, горячие, неостановимые, и Нимве была не в силах это прекратить.
Она пришла в себя лишь ближе к вечеру. Лес наполнялся сумерками, как синей водой. Промокшая, окоченевшая, Нимве кое-как встала, и, запахнув плащ, наугад пошла вперед, между деревьями, мокрыми кустами, роняющими холодные капли.
Через какое-то время - полчаса? год? - она услышала голоса.
- Ни-им! - раскатилось по лесу. Игра, завиляв хвостом, ткнулась носом в ладонь. Нимве вздрогнула - и снова услыхала:
- Ни-им! Нимве! - Голос Кьолана, где-то очень близко.
Как вспугнутый олень, Нимве рванулась прочь, в полумраке цепляясь за ветки, мчалась, будто за ней гнались, и немного успокоилась, только очутившись дома.
Хелеа и Кьолан вернулись поздно. Скорчившись под одеялом, Нимве слушала шаги внизу и негромкие голоса. Заскрипела лестница. Дверь в спальню отворилась.
- Доча, - Хелеа приблизилась, провела рукой по одеялу. - Доченька… Ну, слава Творцу. Ты где была-то, мы уж обыскались.
До боли прикусив задрожавшие губы, Нимве зажмурилась и не ответила. Хелеа, вздохнув, подоткнула одеяло.
Когда она ушла, Нимве повернулась на спину. Долго лежала без мыслей, без движения, уставясь в темноту. В окна глядела ночь. Нимве слышала вкрадчивую мышиную возню под половицей, мерное тиканье часов, похожее на биение маленького сердца. Тик-так… тик-так… Будто кто-то идет, опираясь на палку. Осторожные, тихие шаги. Скрип ступенек…
Нимве резко села. Шаги замерли у двери. Негромкий стук, потом - голос Кьолана:
- Нимве… Ним. Я войду, можно?
Неведомая сила сорвала Нимве с места. Кинувшись к порогу, она нащупала дверную ручку, вцепилась в нее, тяжело дыша.
- Ним, не надо так. Не надо, родная…
Ручка осторожно повернулась, но Нимве не пускала, налегла плечом на дверь. Через секунду он произнес:
- Пожалуйста, открой.
Нимве показалось, что она слышит его дыхание. Он был здесь, совсем рядом, их разделяла лишь тонкая доска. Надо сказать, чтобы уходил, подумала она - но знала, что прогнать его не хватит духу.
- Я действительно должен ехать, - услышала Нимве. Голос был тихий и словно больной. - Так вышло. Извини. Ну, не сердись, прошу тебя…
Нимве прислонилась затылком к двери, уронила руки. Тихий щелчок… Дверь приотворилась, и Нимве шагнула прочь, отошла и села на кровать, низко опустив голову.
Он остановился перед ней. Долго молчал, потом опустился на колени. Нимве увидала его лицо, обрисованное скупым холодным светом. Коснувшись ее руки, он произнес:
- Мы тебя искали.
- Я знаю, - отозвалась Нимве - и подумала: даже разозлиться на тебя я не могу…
- Ты могла замерзнуть.
А тебе бы было жаль, хотела спросить она, но, конечно, не спросила: нельзя же так по-детски… Вместо этого произнесла:
- Лучше встань, нога разболится…
Он покачал головой.
- Нет, нет, - она взяла его за плечи. - Вставай, не надо.
Когда они очутились рядом, Кьолан наклонился, попытался ее поцеловать, но Нимве отстранилась. Сказала, опустив глаза:
- Ты иди. Иди, хорошо?
- Прости меня, - выговорил он.
А после ушел.
Опустившись на постель, закрыв лицо ладонями, Нимве подумала: лучше бы он молчал. Лучше бы не говорил, что уезжает! Теперь целый месяц, как перед казнью…
Она отвела руки и выпрямилась. Да, целый месяц. Ее неудержимо потянуло побежать, догнать его, обнять - и не отпускать. Ведь у них же целый месяц впереди, зачем же превращать это в пытку? Почему нельзя просто…
Схватив с изголовья шаль, Нимве встала. Тихо, стараясь, чтобы не взвизгнули ступеньки, спустилась по лестнице. У двери в его комнату замешкалась, застыла, прислушиваясь, но внутри было тихо. Она осторожно потянула за ручку.
Кьолан стоял около окна, повернувшись ко входу. Свет не горел, и Нимве не видела его лица, но знала, что он смотрит.
Она шагнула вперед - и остановилась. Кьолан молчал. Меж ними протянулась невидимая нить, вибрирующая, дрожащая от напряжения.
Кьолан быстро подошел, и они обнялись с такой силой, будто хотели срастись, стать единым целым. Нимве нашла губами его губы. Шаль соскользнула с плеч, но Нимве не почувствовала холода, жар в груди согревал, тек по жилам, как живое пламя.
Потом она остановилась. Отступив на шаг, движимая не разумом - инстинктом, сбросила сорочку. Посмотрела Кьолану в глаза. Протянула руки, расстегнула пуговицу у него на вороте, потом вторую… Он молча и быстро стащил с себя рубаху. Нимве положила ладонь ему на грудь. Задрожала, но не от холода, потянулась к нему, как замерзающий к огню, ощутила на коже прикосновенья его рук…
И словно лавиной Нимве понесло куда-то, в расцвеченную яркими красками темноту, в блаженный бред, где хотелось остаться навсегда. Мир сузился, исчезла ночь, исчезла комната… Остался только он, живой источник, его руки, его губы, и тот огонь, в котором сгорали они оба. Их тела срослись - и вместе плавились в раскаленном горне, каждый стал половиной целого, и важнее этого не было ничего на свете. И когда она совсем растворилась, исчезла, погрузилась в ослепительное сияние, и дыхание остановилось, он удержал, не дал ей утонуть, и, не размыкая глаз, Нимве прижалась к нему, обвила руками и ногами, чтобы вместе плыть через сверкающую бездну.
А когда она проснулась утром, он уже не спал. Был сумрачный рассвет, окна запотели от холода. Нимве подняла голову, и Кьолан обнял ее, притянул к себе. Поцеловав его долгим поцелуем, Нимве молвила:
- Я есть хочу. А ты?
- Умираю с голоду, - он пальцами коснулся ее губ.
- Тогда идем, - Нимве откинула одеяло. - Смотри, уже светло. Идем, а то мама, чего доброго, решит, что я снова куда-нибудь убежала.
