вдобавок приходился родственником владельцу компании. Даже в самых потаённых недрах души Отаки едва ли можно было обнаружить хоть каплю симпатии к Кодзиме.
— Да вот хочу провести такой опыт: выработать технологию, чтобы по возможности избегать снижения цен и тем паче полного краха. Если всё пройдёт успешно, прибыли от продажи овощей и фруктов должны подняться на несколько процентов. — Кодзима начал объяснять суть своего «эксперимента»: — Дело в том, что, пока я тут несколько недель обретался, наблюдая за происходящим в торговом зале, в отделе свежих продуктов и в рабочем цеху, обратил внимание на одну любопытную особенность.
Кодзима осмотрелся и, решительно направившись в угол рабочего цеха, взял один пучок из кучи сваленного там сельдерея. Это были нераспроданные остатки товара, который предлагался покупателям несколько дней назад.
— Вот тут, в серединке стебля, сельдерей трескается и чернеет, — заметил Кодзима, взяв следующую упаковку. — Уж больно он хилый, захудалый какой-то! — Вытащив наугад ещё одну упаковку, он констатировал: — А здесь такой черноты нет.
Отака с трудом сдерживал эмоции, придя в прескверное расположение духа.
Он был слишком уверен в себе и считал, что уж в торговле овощами и фруктами никому не уступит, так что учить его излишне. А тут является бог весть откуда какой-то Кодзима, который вообще в супермаркетах ни уха ни рыла не смыслит, и берётся читать ему, Отаке, лекции о том, как надо торговать!
— Почему этот сельдерей остался нераспроданным? — продолжал Кодзима. — Причина совершенно очевидна. Потому что он не понравился на вид покупателям. Иначе говоря, если цена за сто граммов была одинаковой, то для покупателя такие упаковки предоставляются как бы с наценкой. Потому эти пучки и остались непроданными. Теперь их надо или продавать почти даром, или просто выбрасывать. В основном все убытки отдела овощей и фруктов, все уценки и неликвид именно отсюда и берутся.
Отака слушал с недовольным видом, будто желая спросить, что же теперь делать. Однако рассудительная речь Кодзимы постепенно его увлекла, и дурное настроение стало развеиваться.
— Я тут вот что подумал: а что, если нам те товары, которые всё равно потом идут за гроши, с самого начала продавать по низким ценам?
Кодзима достал из кармана большой блокнот в кожаном переплёте с тиснённой золотом надписью «Банк «Сэйва»», вытащил вложенную в него бумажку и показал Отаке.
Это была наклейка, специальный ярлык «Выгодная покупка» — в форме прямоугольника размером четыре сантиметра на пять. В левом углу сверху шла надпись мелкими иероглифами «Выгодная покупка», середина была пустой, а слева стоял значок «иена» и цена после уценки, которую можно вписывать каждый раз, с указанием: «скидка 20 %» или «скидка 30 %».
— Этот ярлык надо будет наклеивать прямо на ценник. Причём первоначальную цену надо жирно обвести фломастером.
Кодзима пришлёпнул свой ярлык «Выгодная покупка» на упаковку сельдерея.
— Вот и всё. Если процент уценки будет достаточно высок, покупатель должен первым делом брать этот товар. Оставить его на некоторое время — и всё должно распродаться без остатка. Раз товар всё равно дешёвый, по грошу за фунт идёт, можно спокойно его уценить и на двадцать процентов, и на тридцать. Зато если он по такой цене разойдётся, выручка получится в конечном счёте приличная. С другой стороны, если взглянуть с позиции человека, который это купит, то, может, ему товар и не очень нравится на вид, но он понимает, что причина уценки чисто внешняя, поверхностная: например, есть в стебле трещинки, или стебель обломан, а свежесть та же самая. Но поскольку пучок на двадцать-тридцать процентов дешевле, то, выходит, в самом буквальном смысле «выгодная покупка». Такой товар, как этот вот, что остался нераспроданным, тоже должен быть привлекательным с виду, хорошо упакованным, чтобы не к чему было придраться. Все упаковки должны выглядеть одинаково симпатично — тогда покупатель будет спокоен за качество и покупать станет без разбору, — закончил Кодзима с жаром.
Отака разглядывал наклейку «Выгодная покупка». Где-то он такую надпись уже встречал.
Кодзима перехватил его взгляд и заметил:
— А, эта наклейка… Неплохо выглядит. Эти иероглифы Мисаки, секретарша нашего исполнительного директора, написала. Очень красивый почерк.
Совершенно неожиданно в разговоре вдруг всплыло имя женщины, которое Отака бережно хранил в сердце. Он страшно смутился и почувствовал, что краснеет.
Кодзима, ничего не замечая, продолжал как ни в чём не бывало:
— Так что, будьте добры, господин Отака, наметьте пару категорий товара и попробуйте на них провести эксперимент с этими наклейками. Я, конечно, беру за всё ответственность на себя. Думаю, недельного срока нам будет достаточно.
Отака уже готов был согласиться на любой эксперимент с наклейками, только бы его оставили в покое. Стараясь не поворачивать лицо к свету, не в силах унять бешеное биение сердца и не думая больше ни о чём, он покорно ответил:
— Хорошо, хорошо. Пожалуй, завтра и начнём.
— Да? Ну спасибо. Я услугу не забуду, — радостно улыбнулся Кодзима, обнажив ровный ряд красивых белых зубов.
Что и говорить, мужик хоть куда! Это обстоятельство тоже вызывало у Отаки подсознательное чувство протеста, но он молчал… В этот момент ему хотелось только одного: чтобы Кодзима поскорее испарился из рабочего цеха овощей и фруктов.
Вечером того же дня поступило приглашение пойти в ресторан — выпить с управляющим Итимурой. К Отаке с этим предложением пришёл Сасима, заведующий мясным отделом, и торопливо сообщил, что решено собраться сегодня вечером в семь часов. Дело было как раз в тот день, насчёт которого Отака соврал Кодзиме, будто у него уже назначена встреча на вечер. Что ж, поговорить в неформальной обстановке с управляющим Итимурой было довольно любопытно. Настораживало только то, что с приглашением явился этот Сасима. В ушах у Отаки всё ещё явственно звучали жалобы, которые вчера с таким серьёзным и озабоченным видом высказывал Такэ; «Понимаешь, пропадают целые блоки мяса. Здоровенные куски — когда на пять тысяч иен, когда на семь, а когда и на все десять тысяч или больше».
Может быть, из-за своей худобы и бледности Такэ всё ещё смотрелся как юный студент, не вызывающий особого доверия.
— И что, такое часто бывает? — уточнил Отака.
— Ну да! Я когда это заметил, сразу спросил у Сасимы, в чём дело. А он мне, понимаешь, отвечает: «Да не может такого быть!» После этого некоторое время всё было тихо и нигде ничего не пропадало. А потом опять пошло-поехало, причём пропажи намного участились.
— Одних подозрений для обвинения недостаточно, — возразил Отака. — Как-никак, на карту поставлено доброе имя человека. Если бы ты его застукал на месте преступления, когда он это мясо выносит, тогда другое дело. А без неопровержимых улик лучше не ввязываться.
— Да ведь почти так и произошло…
По словам Такэ, это случилось позавчера. Задержавшийся допоздна в разделочном цеху Такэ уже собирался уходить, но решил перед уходом проверить мясные блоки в холодильнике. Собственно, подобные действия ему не были предписаны по службе, но так уж вышло — подтолкнул его на то случай.
Уже выйдя из магазина, Такэ обнаружил, что забыл в столе в разделочном цеху песенник. На следующий день ему предстояло идти на свадьбу к приятелю, и он собирался немного потренироваться — попеть дома, для чего пресловутый сборник был ему необходим. В общем, Такэ вернулся в разделочный цех. Там он столкнулся в дверях с Сасимой. У того в руках была большая дорожная сумка.
Завидев Такэ, Сасима явно смутился, но при этом заметил с наигранной (как показалось Такэ) бодростью:
— Вот, видишь, забыл кое-что. А ты, кстати, что тут делаешь?
— Да я тоже кое-что забыл, — ответил Такэ, имея в виду свой песенник.
— Да уж, у нас тут в мясном отделе, на разделке-то, в вечной суете!.. — подхватил Сасима. — Ну ладно, будь здоров!
