снаряжении одного из бойцов. Это было реально страшно — вспышка и мгновенная темнота. Потому что из сидевших в этой комнате людей — многим приходилось посылать людей на смерть. Но сейчас — они впервые поняли что чувствуют эти люди и что представляет собой смерть. Вспышка — и больше ничего. Совсем — ничего.
Заместитель директора СРС по операциям — прикрывая ладонью стальной тюбик — вытряхнул на язык таблетку нитроглицерина…
— Кажется… они отступают?!
Уэзерс пригляделся.
— Похоже на то.
— Но почему? Они ведь не выполнили задание?! — недоуменно спросил президент. Нервы у него были более крепкими, чем у того же ЗДР. За время работы адвокатом — понавидался…
— Сэр, лимит времени ограничен потерями и остатками топлива в баках вертолетов. Контрольное время прошло — ты отступаешь к вертолетам вне зависимости от того, выполнено задание или нет — ответил генерал Фернесс — мы же не хотим, чтобы наши люди попали в руки врага, а нас застали со спущенными штанами на самом интересном месте. У русских есть план Б, так что далеко не все потеряно.
— Мне это не нравится — объявил президент.
— Мне тоже, сэр — неожиданно поддержал генерала находившийся тут же вице-президент — но сейчас банкуют русские.
Пуля ударила капрала Годака в грудь, следом — прилетела еще одна — но он устоял. Бронежилет задержал пули — но дышать теперь было больно, каждый вдох теперь означал слепящую глаза вспышку боли. Капрал открыл огонь по задымленному коридору, ничего видно не было, трассирующие летели в обе стороны обезумевшими светляками. И находили свои цели…
Вдруг капрал понял, что он не стоит на ногах. Что он не стоит на ногах — а лежит на спине и его кто-то тащит, тащит на петлю на снаряжении. Разряженный пулемет болтается у него на груди, рот полон чем-то соленым и веки так и норовят закрыться. Возможно, бронежилет все-таки не остановил пули…
И веки закрылись.
План операции пришлось корректировать на ходу. Черные, группа поддержки, в которой все бойцы были вооружены либо ротными либо взводными пулеметами, и в задачу которой вменялось подавить огонь из окон гасиенды с земли, не входя в здание без крайней нужды — вынуждена была развернуться и прикрывать тыл от наступающих бойцов полковника Камасо.
Восемь пулеметов — это конечно хорошо, если бы не одно «но» — если бы не шестикратный численный перевес противника и армейская выучка. В конце концов — на них наступали не бандиты наркомафии, которым, в общем-то, совершенно незачем совать голову под пули — а армейское подразделение, привыкшее подчиняться приказам. К тому же — бойцам полковника Камасо удалось первыми прорваться к стене, ограждающей территорию гасиенды — и если бы не вертолеты поддержки — черная группа не выстояла бы, даже с восемью пулеметами.
В черной группе было двое убитых и трое раненых, когда один из бойцов решился на отчаянный шаг. На их территории был вертолет! Самый настоящий, причем вооруженный вертолет Белл армейского образца. Он был поврежден, его вывели из строя в самом начале — но вот оружием его можно было воспользоваться.
Пробежав по лужайке, боец несколькими выстрелами и ударами приклада выбил блистер со стороны штурмана, полез внутрь. Извиваясь как ящерица — протиснулся в пилотскую кабину, оттуда перебрался на место пулеметчика. К его облегчению — он увидел, что тут стоит не Миниган и не GAU-19 — а старый добрый пулемет Браунинга в его авиационном варианте. Ему для того, чтобы стрелять — не требовалось питание из бортовой сети вертолета…
Почти оглохнув от грохота пулемета в замкнутом пространстве — он стал основной огневой точкой, сдерживающей продвижение сил противника — он сразу и не услышал в наушниках сигнал «тушите пламя» — сигнал к экстренной эвакуации. Только когда кто-то подбежал к вертолету и стукнул прикладом — тот понял, что что-то не так.
— Лиу?! — это был командир черной группы, сержант Подворски, он орал как оглашенный — ты охренел совсем?! Сваливать надо, сигнал к отходу минуту назад был…!!!
Лиу увидел, как в проломе стены что-то мелькнуло — и ответил пулеметной очередью. Сержанта едва не отбросило назад — он стоял рядом с работающим крупнокалиберным пулеметом, его ухо было всего в паре футов от среза ствола.
— Твою мать! Ты что, охренел совсем!?
— Извините, сэр!
— Сваливай, я прикрою! Сваливай!
Оставив пулемет, который вот — вот должен был заклинить от перегрева — Лиу сунулся к бортовому люку — и хотел открыть его, как сам люк — взорвался, вспыхнул и ударил его в грудь. Кто-то из гранатометчиков — все же дождался момента…
Вертолет завис прямо над разбитой в хлам чашей фонтана, посадочной площадки не было совсем, а поднимать всех раненых корзиной… вовек не уберешься отсюда. Бортовые пулеметы уже молчали, и штурман стрелял через открытый блистер из находящегося в НЗ короткоствольного автомата, чтобы хоть как-то сдержать натиск противника. По их прикидкам — им здесь противостояло не меньше двухсот человек, в два с половиной раза больше, чем они рассчитывали, и чем был прогноз разведки. Плюс — бронетранспортер и две машины с пулеметами, которые им все же удалось поджечь огнем бортовых пулеметов. Полное безумие было — идти с такими силами на штурм укрепленной горной крепости и просто удивительно — что на площадке горит один вертолет, а не все четыре.
Ослепительно вспыхнул термит — и лежащий на боку Сикорский, который даже сбитый послужил укрытием от пуль — окутало нестерпимо яркое пламя…
Сжав зубы так, что еще немного и осколки белые посыплются — майор Сабаашвили считал минуты, пока он сам и его вертолет были легкой добычей для любого стрелка…
Наконец — кто-то сунулся к ним в кабину, пропахший порохом, кровью…
— Взлетаем!
Майор принял ручку на себя, двинул селектор тяги, давая полную на обе турбины. Топлива было настолько в обрез — что нечего и думать о том, чтобы вернуться обратно. Придется вызывать заправщик с авианосца и заправляться над морем…
Вертолет пошел вверх — и тут кто-то застучал в переборку, отделяющую пилотскую кабину от десантного отсека.
— Стой! Человек внизу! Человек внизу!
— Деда шено…
— Там человек…
— Стой, куда!?
Верь в судьбу
Ибо нет судьбы
Кроме той, которую мы творим!
Прошедший жестокий годичный курс интенсивной подготовки на курсах подготовки амфибийных сил
