— Русский авианосец?
— Именно герр… — я посмотрел на табличку с именем на груди — герр Браушенбах. Именно туда я хочу попасть.
— Nein! Nein! UnmЖglich! Verboten![36]
Я достал из бумажника несколько купюр в тысячу рейхсмарок, положил на приборную доску рядом с ним.
— Nein! Wir abgeschossen! Nein![37]
Понимая, что все немцы тупые и упертые ослы, и я так могу уговаривать его до второго пришествия, я сменил тактику.
— Герр Браушенбах. Это очень важно — я достал дипломатический паспорт, который у меня был, показал его немцу — это жизненно важно. Никто нас не собьет, наоборот — встретят со всем уважением…
Немец взял паспорт, посмотрел на него с сомнением. У немцев в подкорке сидит любовь к различным документам и понимание того, что если надо — то оно и в самом деле надо. Очень дисциплинированная нация.
— Spion? — осведомился немец.
— Diplomat — обиделся я.
— Gut… — наконец-то решился немец, возвращая мне паспорт — das verrЭckt[38]…
Истребители нашли нас, как только мы преодолели километров десять и вышли из зоны ограниченных полетов — она была над островом, это были сектора снижения военных и гражданских самолетов. Мы направлялись в сторону авианосной группы, вертолет был гражданским — но все равно, это было достаточным основанием для проверки.
Вертолет, несмотря на весь его немалый вес шатнуло — реактивный самолет не мог поддерживать такую же скорость, как вертолет — и истребитель прошел над нами, описывая круг…
Я протиснулся в кабину, показал на наушники.
— Lassen?[39]
Немец, уже смирившийся с тем, что везет сумасшедших, знаком приказал дать мне наушники.
Аппаратура связи была германской, Telefunken — но все рации мира похожи одна на другую, чтобы квалифицированный радист мог работать на любой из них. Я надел гарнитуру рации, поставил на передачу, нашел частоту палубной авиации — три четыреста сорок килогерц, не забыл еще…
— … вертолет, направляющийся курсом норд-вест, немедленно назовите себя. Вы направляетесь к запретной для полетов зоне, ваш курс ведет к опасности, немедленно назовите себя, немедленно!
— На связи гражданский вертолет, курс норд-вест, позывной Эпсилон-Браво, повторяю — Эпсилон- Браво.
— Гражданский вертолет, этих позывных нет в таблице связи, назовите себя.
— ВВС, передайте этот позывной старшему летному офицеру на вашей посудине, немедленно — я говорил по-русски, и то что я говорил показывало, что я знаю, кто на авианосце имеет право принимать решение и руководить летными операциями — повторяю, эпсилон-браво для старшего летного офицера, немедленно.
— Гражданский вертолет эпсилон браво, по фронту от вас запретная зона, не приближайтесь к ней, оставайтесь на месте.
Немец вопросительно посмотрел на меня.
— Продолжаем движение. Не торопитесь, баки полные.
Ответ пришел ровно через минуту.
— Гражданский вертолет эпсилон браво, можете следовать своим курсом, запросите вышку три для обеспечения посадки. Удачи.
— Спасибо, и вам того же…
Я снял наушники.
— Erlaubt.[40]
Ударный авианосец Цесаревич Николай находился примерно пятьюдесятью милями западнее, даже северо-западнее Азорских островов, он стоял по ветру, готовый выпускать самолеты. На палубе возились техники, стояла дежурная авиагруппа — я заметил четверку тяжелых самолетов дальнего рубежа и несколько, семь или восемь — легких. Чуть в стороне, у самой кормы стоял вертолет поисково-спасательной службы в полной боевой. Нас приняли на самую корму, там был нарисован большой белый квадрат и два летных техника помогали нам с посадкой. Сели удачно — волнения почти не было, да и не страшны такому гиганту волны. Под сотню тысяч тонн водоизмещения — не шутки…
На летной палубе, пахнущей как и на всех авианосцах — реактивным топливом и горелой резиной — нас встретили несколько человек, одетых как летные техники, в коричневых легких ветровках и радиофицированных шлемах — здесь, на палубе, у каждого члена палубной команды была форма своего цвета, указывающая на его специальность. Коричневая форма означала, что перед вами технический специалист, механик по самолетной части.
Среди них был собеседник для Мисли — Его Императорское Величество, Николай Третий и для меня — действительный тайный советник Путилов. Вероятно — господин Путилов выживет и при ядерном взрыве…
Мисли повели в адмиральскую каюту, она была здесь совсем недалеко, на корме. Мы с Путиловым отошли в сторону, к стенду, где летные техники возились с отремонтированным двигателем, гоняя его на режимах. Из-за шума — тут можно было говорить в полный голос, не рискуя быть подслушанными.
Путилов был ниже меня больше чем на голову. За то время, пока мы не виделись, он постарел, в жидких волосах появилась седина, глаза были усталыми и строгими.
— Рад видеть вас в добром здравии, князь… — сказал Путилов с неискренней, вымученной улыбкой — рад, что у вас все в порядке.
Я пожал плечами.
— А что может быть не в порядке?
Путилов, когда все это только затевалось — был категорически против, и не только он. Вообще, по моему скромному мнению, внешнюю разведку надо перетряхивать и сильно, иногда я жалею, что не приял пост министра без портфеля, тогда бы меня не сунули в персидское пекло, сидел бы в Петербурге, делами бы занимался по той же разведке. Разведка — это люди, с которых очень давно жестко не спрашивали за результат.
В чем может быть результат разведки? Для чего она существует? Почему то считается, что дорогостоящие, рассчитанные на годы операции по внедрению агентов под чужим именем и под легендой что-то дают. Открою вам маленький секрет — нигде, кроме сцены синематографа они ничего не дают. Ровным счетом ничего. При малейшем проявлении сколько либо серьезного интереса к чему бы то ни было важному — этот интерес отслеживается контрразведкой страны пребывания и деятельность агента, на подготовку и внедрение которого ушли миллионы — либо ставится под контроль, либо безжалостно пресекается.
А вот что делать с Роял Датч Шелл? Сэр Генри Детеринг создал громадную нефтяную компанию, занимается добычей на шельфе Северного моря, она лезет в Южную Америку, в Африку. У этой компании — есть дочерняя компания, занимающаяся рисками, в персонале — бывшие сотрудники SAS и разведки. Лезут во все щели, вынюхивают, и ответ на все один — коммерческий интерес. Ищут возможности для вложения капитала.
А Бритиш Американ Аэроспейс? Это уже не «аэроспейс», это крупнейшая в мире компания, производящая оружие. У немцев таких две: Рейнметалл с дочками, принадлежащий Круппам и Краус Маффей Вегманн, принадлежащий неизвестным акционерам (вполне возможно, что нынешнему рейхсканцлеру в том числе), в Российской Империи есть казенные заводы и несколько частных. Но Бритиш Американ Аэроспейс по аудированному обороту крупнейшая, она производит все, от пулеметов и до космических ракет, она может вооружить современную армию от и до. Эти — тоже присутствуют везде, в
