и все на что его хватило, так это заорать — «не двигаться»! В следующее мгновение, Вадим выдернул их поясной кобуры первого полицейского пистолет и выстрелил во второго. Он мог бы выстрелить в голову и убить — но он выстрелил в солнечное сплетение, в центр массы, потому что видел — на полицейском бронежилет, и это его спасет от смерти, но удар пули в бронежилет в районе солнечного сплетения будет таким, что ошеломит копа и выведет его из строя. Копы Города Ангелов были вооружены Смит-Вессонами, полупластиковыми, сорокового калибра, детективы таскали с собой оружие по выбору — но у патрульных копов оно было стандартным. Полицейский, целящийся в него из пистолета, упал как подкошенный, Вадим ударил по голове рукой с зажатым в ней пистолетом второго полицейского, вскочил и бросился к полицейскому «перехватчику». По пути, он успел вырвать пистолет у второго, сбитого с ног полицейского — на случай, если тот быстро придет в себя и выстрелит подозреваемому в спину. Это ему удалось, и он уже почти добежал до водительской двери урчашего мотором на холостых Каприса — как вдруг со спины грохнул пистолетный выстрел — и рука Вадима странно онемела. Второй раз полицейский, стрелявший в него сверху, с пятого этажа заброшенной рабочей гостиницы выстрелить не успел — Вадим повернулся и выстрелил в него из пистолета, зажатого в левой руке, обоими руками он владел почти одинаково, в спецназе почти все были «македонцами»[52]. И снова не убил, хотя на упражнении «внезапное нападение противника сзади» всегда показывал отличную оценку, попадая в бумажную голову врага с разворота. На сей раз пуля ударила совсем рядом с головой полицейского, выбив кирпичную крошку из стены — и эта крошка хлестнула полицейского по лицу и глазам. Полицейский с криком отшатнулся — и Вадим успел ввалиться в прокуренный салон Каприса. Рычаг автоматической коробки передач у этой крепкой, мощной и просторной машины находился по американской моде у рулевой колонки справа, гардемарин передвинул его в положение «задний ход» — и даванул на педаль газа, вылетая на улицу. Когда выскочили двое полицейских — у одного из них было полуавтоматическое ружье двенадцатого калибра, еще у одного — помповый карабин калибра.223 — захваченная полицейская машина уже исчезла из поля зрения. Остались только двое полицейских — один корчился на земле, не в силах прийти в себя, другой стоял на четвереньках и блевал. Третьему — у которого все лицо было иссечено кирпичной крошкой и повреждены глаза — помощь пытались оказать в коридоре.
Снайпер ушел.
Лейтенант полиции Лос-Анджелеса Митчем Ген находился в передвижном полицейском штабе у гостиницы «Бельведер», когда полицейская радиоволна донесла информацию о стрельбе неподалеку. Это привлекло внимание лейтенанта, он отвлекся от стаканчика с кофе, восьмого за день, который героически пытался проглотить и взялся за рацию.
— Сто семнадцатый, это двадцать девятый — назвал он свой позывной — что там у вас происходит…
Позывной лейтенанта — двадцать девятый, всего два знака — отражал его высокое положение в иерархии LAPD.
— Двадцать девятый… — донесся до штаба взволнованный голос — у нас тут десять-двадцать четыре, нападение на полицейских. Подозреваемый скрылся. У нас трое раненых полицейских и нам нужна карета скорой…
— Объявляйте перехват. Мобилизация уровня четыре — бросил лейтенант — я еду.
Настоящему полицейскому собраться — только подпоясаться, поэтому лейтенант подхватил пиджак, который таскал на плечах и в жару и в холод — и протиснулся к выходу.
На пороге он столкнулся со своим извечным напарником, детективом первого класса Гарри Спилейном. Говорили даже, что он дальний родственник Микки Спилейна — но это было не так.
— Что нового?
— Классная работа, лейт — детектив показал большой палец — кто бы ни был этот ублюдок, я поставлю ему пива, как задержим, потому что он избавил нас от множества проблем разом. Паф-паф-паф — и все, нам можно идти в отпуск.
От неприятного предчувствия похолодела спина.
— Трупы опознали?
— Так точно, хотя башка разворочена, не дай Боже.
Детектив заговорщически подмигнул — и лейтенант вспылил.
— Какого черта, говори!
— Так вот, я и говорю. Первый ублюдок — Энди Гарсия.
— Твою мать… — выругался лейтенант.
Энди Гарсия, по прозвищу Ангел. Сын мексиканского эмигранта, руководил едва ли не всей наркоторговлей в Лос-Анджелесе. Его жестокость была непостижима человеческому уму — отступили даже ямайские дилеры, приверженцы культа Вуду, требующего человеческих жертвоприношений. Но Гарсия показал им, что значит поклоняться смерти — примерно с год назад в районе Сайпресса на рыбацком складе обнаружили двадцать шесть человек, все — ямайцы и гаитянцы. Они висели, подвешенные за ноги веревками к балкам, поддерживающим крышу, у всех были выпущены кишки. Головы их лежали отдельно в каком-то странном рисунке — а в центре этого рисунка из голов горела толстая свеча и лежала открытка. Типичная для таких случаев — скелет в свадебной фате. Мексиканцы поклонялись «Санта Муэрте», что в буквальном переводе значит «святая смерть» и приносили ей человеческие жертвы. Один из полицейских, который обнаружил этот склад — просто кровь протекла на тротуар — свернул с ума…
Если убили Гарсию — в городе начнется война.
— А остальные кто? Его подручные?
— Нет, еще круче. Второй — Тони Хуарес.
Еще лучше. Тони Хуарес по прозвищу «Кабаллито», лошадка. Этот — тоже мексиканец, но действует по ту сторону границы. Террорист, экстремист, связан с наркоторговлей. Находится в списке десяти самых разыскиваемых людей ФБР. Североамериканская армия много дала бы, чтобы задержать его — а он, оказывается — был все время в Лос-Анджелесе, пока него искали по ту сторону границы. Тут он — и получил свое.
— Ну а третий? — с затаенным страхом спросил лейтенант.
— А третий — Хорхе Альварадо! — выложил главную новость детектив — дохлый как вчерашняя рыбина из супермаркета. Его мозги по всей стоянке валяются…
Лейтенант застонал. Если тут убили младшего Альварадо — разве что Санта Мурэте, их долбанная смерть знает, что будет потом.
И лейтенант и детектив, не сговариваясь, посмотрели на репортеров, которые пытались прорваться за полицейское оцепление, их сдерживали полицейские. Не позднее вечера — город взорвется. Бунты в мексиканских кварталах, погромы и поджоги, бунты в тюрьмах. Возможно, придется активировать Национальную гвардию.
— Поехали отсюда, у нас есть нападение на полицейских, несколькими кварталами дальше. Я хочу оказаться подальше от всего этого дерьма — и как можно скорее.
— Это не ниггеры. И не мексы — сказал детектив, пробираясь в потоке машин — три пули в голову с дальнего расстояния, это не их почерк. Быстро и чисто… не хотел бы я поссориться с парнем, который может делать такое.
Лейтенант и сам это понимал. У негров нет настоящих снайперов… разве что наняли кого-то из армии, но это вряд ли. Негры просто собрали ли бы толпу, вооружились, чем придется и — тра-та-та. Море крови, изрешеченные машины. Случайные жертвы. Ни на что другое — они не способны.
Если это внутренняя разборка мексиканцев — они тоже сделали бы по-другому. В Мексике полно снайперских винтовок пятидесятого калибра, их используют для отстрела мексиканских федеральных полицейских и североамериканских морских пехотинцев — но не для выстрелов на дальние расстояния. Разница между винтовкой пятидесятого калибра и обычным автоматом в том, что полудюймовая пуля возьмет любой бронежилет и достанет человека в легкобронированной машине. Или «козий рог». Автомат Калашникова, которых там полно и который так прост, что его можно дать даже одиннадцатилетнему киллеру[53]. Тра-та-та-та-та. Убили майора Падроне. В семи часов на рассвете. Семь раз по десять патронов. А в них — свинцовые смерти[54]
