принадлежат русским детям, и дети получают всё от своего государства.
Теперь мы пришли обратно в город, и в школе занятия начались. Дорогие товарищи, наша школа не такая, как у вас. У нас большевиками тех учителей считают, которые не бьют учеников. Учителя рассказывают нам только про наших бывших королей — и ничего не говорят о страданиях и борьбе спартаковцев. Теперь у нас объявлена всегерманская неделя школьной борьбы. Мы ходим под окна к учителям-палочникам и поём под их окнами революционные песни. Если учитель начинает рассказывать про «доброго императора Вильгельма», наши пионеры нарочно просят его рассказать про Карла Аибкнехта. Если учитель заставляет нас петь национальный гимн «Дейчланд, Дейчланд юбер аллес», мы начинаем петь «Интернационал», песню всех трудящихся… Если учитель задает задачку про то, как рантье отдавал вдове деньги под проценты, то пионеры объясняют, что это несправедливо и несправедливо то государство, где так можно делать…
Наших самых активных ребят исключают из школы, даже арестовывают… Но мы боремся вместе с отцами и братьями — также и на улице, разбрасываем революционные листовки, устраиваем антифашистские шествия с золотыми советскими звёздами. После уроков мы ходим по городу и в записных книжках записываем адреса лучших особняков, и делаем к ним пометки: «Пригоден для детского дома»…
Пишите нам о своей жизни, ваше письмо мы все читали, и все радовались, что так живут дети Советской России, и обещаем вам Германию сделать советской страной.
От имени детской коммунистической группы Роза Шмидт и Ганс Книтер».
И тут опять захлопали. Раздался звонок. Но никто не ушёл. Только вылез в дверь кое-кто из песталоцев.
— Покажи письмо!
— Из какого города?
— А может, вы сами сочинили?
— Да что ты, дура, видишь — и по-немецки! — галдели со всех сторон.
А подле меня уже стал Сашка и орал.
— Товарищи! Сбор пионерского отряда послезавтра… в губкоме… Приходите все, кто хочет… Будем писать ответ в Германию.
А Ванька выводил на доске то же самое аршинными буквами.
— Саш! А как же собранье-то? — спросил я. — Речь-то моя!
— Да зачем тебе собранье? — крикнул он. — Так лучше, лучше, Кольша… За тебя германские товарищи высказались, чудак.
Через день я пришёл и не узнал нашей раздевалки. Во-первых, было в комнате тесно. Во-первых, было много ребят без пионерских галстуков. Во-первых, они спрашивали, скоро ли им дадут эти галстуки, потому что пришли в отряд, чтоб остаться в нём навсегда. Но среди этих ребят не было голубятников — Женьки, Мотьки и Кешки.
— Что ж они, особого приглашения ждут? — проворчал Сашка.
— Не будет такого, — отрезал Ванька. — Отберём флажки, да и только.
— Погодите, ребята, погодите, — останавливал их я. — Может, ещё придут. Ведь Женька — упрямый чёрт. Гордый. Он ещё поломается.
— Исключат вот его… Что делать-то будет?
— Теперь не исключат… Теперь-то отстоим, в нашем полку прибыло.
— Шура, Шура! — закричали ребята.
Шура сорвалась, красная, растрёпанная.
На рукаве у неё был огромный бант, в руке развевалась холодная газета.
— Будьте готовы! — крикнула вожатая, поднимая руку.
— Всегда готовы! — вразброд, нестройно крикнул отряд и неровно отдал салют.
— Э-э… — засмеялась Шура. — Недружно, недружно… И салют плохо. Новые пионеры не умеют ещё… Ну-ка, старики, обучите их.
И старые пионеры шумно бросились к новичкам.
— Вот так, вот так, — говорил я, поднимая руку одного новенького, — ровно на ладонь выше головы. Ладонь прямо держи. Пальцы сомкни крепче — это ведь пять стран света. Ну что ж ты Европу оттопырил, то есть большой палец?.. Вот, вот, голову выше. Кричи громко и чётко.
— Будьте готовы! — повторила Шура.
— Всегда готовы! — крикнул отряд одним голосом.
— Будьте готовы! — крикнула Шура ещё раз. — В Германии — гражданская война! Восстание! Революция!
— Всегда готовы! — заорали мы и бросились к Шуре. Она вскочила на стол.
— Тише, тише, раздавите! — кричала она. — Отойдите, сейчас прочту… Слушайте, ну, тише, слушайте.
«Гражданская война в Германии. Кровавые бои в Гамбурге… На улицах Гамбурга ожесточённые бои между рабочими и полицией. Бои идут также в Альтоне, Отшензейме и у города Аренсбурга. В Гамбурге рабочие завладели тринадцатью полицейскими участками и захватили много оружия. В распоряжении рабочих имеется оружие. В районе Барельбека и вдоль шоссе, ведущего к городу, выстроены баррикады. В Гамбург прибыла флотилия рейхсвера в составе шести миноносцев и спешно высадила вооружённые патрули на помощь гамбургской полиции и рейхсверу… В Саксонии также идёт продвижение рейхсвера. Полки рейхсвера получили приказ быть готовыми к бою. Пролетарские сотни красной Саксонии готовы дать отпор нападению буржуазии».
Шура задохнулась, прочитав всё это одним духом.
— Ура! — кричали мы, прыгая вокруг стола.
— Ведь пионеры писали… Они обещали — помните?
— Шура, мы поедем в Германию. Теперь поедем?
— Да что вы, ребята. Погодите ещё!
— Шура, там будет Советская власть? Обязательно?
— Ребята, ребята, не увлекайтесь. Всё может быть. А может быть ещё и поражение.
— Ну да! Как же! Так и позволят рабочие сотни!
— Шура, поедем в Германию.
— Бросьте, бросьте, через несколько дней видно будет… Может, и поедем. Наши комсомольцы тоже собираются. Тише, тише, стройтесь. Занятий сегодня не будет — пойдём на улицу.
От радости мы долго не могли построиться. Мы не могли расставить новичков. Когда мы тронулись, новички стали сбивать шаг. Мы тут же учили их ходить в строю. Они путали ноги, шли то ровно, то вприпрыжку. Сразу мы и пели, и бил без передышки барабан, и без отдыху играли фанфары. Мы ходили по площади, ходили по Алтайским, мы кричали: «Старому полундра миру». Мы пели «Интернационал», «Интернационал», «Интернационал».
Пришёл домой я поздно, но не боялся. Я бросился к матери и завопил:
— Мама! В Германии революция! Гамбург в руках рабочих. Там будет Советская власть!
Мать говорила, усмехаясь:
— Ну и хорошо. Ну и ладно. Только нервничаешь ты очень… И грязный весь пришёл, мокрый… ноги промочил. Опять по лужам шлёпали.
— Да ведь в Германии революция!
— Я так и знал, что буржуям попадёт! — воскликнул Володька. — Я так и знал.
На другой день мы ходили как очумелые. В школе я чуть не поцеловал Филю Молекулу, когда встретил её в коридоре.
— Анна Ефимовна! В Германии революция, гражданская война.
— Знаю, голубчик, знаю, — улыбалась Филя.
— А завтра мы решили провести субботник в помощь германским пионерам. Всей школой. Вы пойдёте с нами?
