отчаянию – даже сейчас бесконечно тяжело осознавать именно себя палачом человечества, пусть и невольным.
Базз не выдержал. Вышел наружу, к лунному терминалу Нити, который мы торжественно установили вчера, связав навсегда Землю с ее небесной спутницей и превратив их в настоящую двойную планету. Вышел к этим тварям. Те обратили на него внимания не больше, чем на назойливое насекомое. Просто не пустили к стыковочному механизму, и все.
Эдвин махнул мне рукой, зная, что я слежу за ним.
Потом открыл забрало шлема.
Испарявшихся в лучах восходящего Солнца газов хватило на то, чтобы его агония длилась несколько минут.
Боже, лучше бы он попробовал грибы.
Я остался один.
Хьюстон, здесь База Спокойствия.
Вы слышите меня?
Сволочи что-то сделали с нашим радио. Дождались, пока мы с Баззом закончим с Нитью и отрапортуем на Землю. Потом заглушили все частоты.
Но, может, хоть кто-нибудь услышит?
Помните Войну миров? Да, ту, что проходят в курсе новейшей истории в каждой школе?
Когда горстка сверхсуществ едва не взяла верх над всей мощью викторианского мира?
Уверен, помните.
Тогда все еще гадали – как марсиане умудрились попасть в Англию из своей суперпушки контейнерами-цилиндрами с расстояния в 55 миллионов километров, да еще и столько раз?
А верный ответ был – никак.
Не было никаких марсиан.
Никогда.
Я думаю, что экспансия шла как раз отсюда, с нашей небесной соседки. То, что приняли за выстрелы огромной пушки на Марсе тогдашние астрономы, было попросту извержением вулкана Олимп. Совпадение, не более.
Стреляли отсюда. Из царства кратеров и резких теней. В упор. Тщательно прицелившись и плавно спуская курок.
Потом, после первых успехов, у них что-то пошло не так. Десант был погублен мором, выстрелы затормозили бег Луны по орбите.
Потом Луна остановилась совсем, внося смятение в души людей и графики приливов.
Те, кто расстреливал Землю, оказались неспособны продолжать экспансию своими средствами. Возможно, что-то необратимо вышло из строя – а возможно, я просто не понимаю логики захватчиков.
Терпения же им было не занимать.
И они мудро решили дождаться момента, когда мы сами доберемся до них.
Этот момент настал 21 июля 1969 года.
У них было время подготовиться.
Чертова уйма времени.
Вы слышали мои слова в прямом эфире с Луны.
Вы видели отпечаток подошвы Базза в лунном грунте.
Мы были здесь.
Я и сейчас здесь.
Мне некуда деться. Проклятые твари заблокировали створки кейворитовых двигателей, стоило нам с Баззом закончить возню с Нитью. Расплавили их тепловым лучом и приставили к лунному модулю и терминалу лифта охрану в сотню голов.
Теперь я заперт здесь. И по всему выходит, что заперт навсегда.
В иллюминатор я вижу, как из зева пещеры, открывшегося совсем неподалеку, выходят – ряд за рядом, шеренга за шеренгой – ослепительно сияющие в лучах восходящего над горизонтом солнца огромные боевые машины, которые наши деды называли марсианскими боевыми треножниками.
Один за одним они вскакивают на едва заметно переливающуюся в рассветных сумерках Нить и, ловко перебирая суставчатыми ногами, чудовищными серебристыми пауками поднимаются в черноту неба, все уменьшаясь в размерах и в конце концов бесконечной цепочкой искорок теряясь среди звезд – там, где над лунными цирками бело-голубым полумесяцем висит наша с вами родная планета.
Ряд за рядом.
Шеренга за шеренгой.
И нет им числа.
Хьюстон, здесь База Спокойствия.
Говорит Нил Олден Армстронг, первый человек на Луне.
Вы слышите меня?
Это – конец.
Владимир Марышев
М-100
Юля несколько часов просидела, обхватив руками колени и уставившись в одну точку. А потом сказала:
– Убей меня.
Ник закусил губу. Он ждал этих слов. В сущности, два последних дня только их и ждал. Но одно дело предполагать и совсем другое – услышать. Разница – как между вынесением приговора и командой «Пли!». Смертника еще могут помиловать, а вот вырвавшийся из дула кусочек свинца уже не остановишь…
– Юль, ты чего? – Ник подошел и легонько сжал ее плечо. – Ты это… забудь, слышишь? Придумала тоже… Мы обязательно выкарабкаемся. Пока не знаю как, но выберемся, это точно. А ну, улыбнись! – Он хотел подать пример, но уголки пересохшего рта ни в какую не растягивались.
– Брось, Ник, – без всякого выражения произнесла Юля. – Не старайся.
На нее было больно смотреть. Щеки впали, с пугающей резкостью обозначились скулы, нос заострился, губы поблекли и потрескались. Даже глаза, под которыми залегли глубокие тени, казались выцветшими. Но хуже всего было то, что в них уже не светился даже самый крошечный огонек надежды.
Поначалу никто из их троицы не верил, что они обречены. Казалось, путь к спасению рядом, может, в двух шагах, надо только как следует поискать. Старались не выказывать страха – травили анекдоты, делились впечатлениями от прочитанных книг и новинок «фабрики грез».
По части последних Ник, заядлый киноман, мог заткнуть за пояс кого угодно. Казалось, разбуди его среди ночи – перескажет любой голливудский боевик, детектив или фантастический блокбастер. Юля больше любила читать. Она совсем не походила на романтичную натуру – были в ее характере какая-то жесткая упертость и прагматичность. Но при всем при том обожала книги о необыкновенных людях и красивых поступках. Бывает…
Антон слушал их обоих снисходительно, чуть ли не с усмешкой. Мол, хорошие вы ребята, но живете серо и однообразно. А тем, кому не хватает ярких событий, остается лишь глотать слюнки, мечтая о другой жизни – выдуманной. Себя он считал крутым и бывалым, поэтому ни в грош не ставил страсти, высосанные из пальца. Когда очередь доходила до него, рассказывал только истории о собственных похождениях. Да так увлекательно, образно, сочно, что зависть брала: эх, самому бы пережить хоть одно такое приключение! Вот только невозможно было угадать – то ли правду говорит, то ли заковыристые сюжеты ему поставляет тот же палец…
В первые дни от таких посиделок был толк. Затворники держались изо всех сил, несмотря на ту жуть, что творилась снаружи. Зациклиться на ней означало впасть в депрессию, а то и вовсе тронуться умом. Но
