палате…
– Андрюше Набокову?
– Да! Давай ему отнесём игрушек!
– Давай.
– Я уже придумала, что. Вот этот лабиринт, например. Мне его не жалко. И карандашей. И вот этот лабиринтик, маленький. И раскрасок!
– Давай.
– Только я сама всё соберу, ладно?
И она кинулась собирать, очень одушевлённая своей идеей. Глазки её сверкали.
Мы отправились опять по коридору к Андрюшиному боксу. Нарушая все больничные “нельзя”.
Когда Света вручила ему пакет, он не сразу кинулся его разбирать. Он стоял у стеклянной двери и смотрел на нас. Потом спрятался в угол. Потом выглянул, улыбаясь. Спрятался опять – и вновь выглянуло его улыбающееся сероглазое личико. Он играл с нами!
“Ку-ку, Андрюша! Ку-ку!” Он засмеялся, засмущался, спрятался…
“А он, оказывается, умный!” – сказала удивлённо Клавочка, стоявшая тут же, рядом.
“Конечно, умный. И всё понимает. И когда вы над ним издеваетесь, тоже очень хорошо понимает…”
А вскоре приехал Антончик. Нет, к нам его не пустили, но меня вызвали к нему – к лифту.
– Как ты прошёл сквозь омоновцев, милый?
– Прошёл – и всё! Пока они других не пускали, я прошёл. Так, говори, что вам нужно.
– Сынок, нужна одежда для пятилетнего мальчика.
– ???
Я рассказала ему про Андрюшу.
– Пусть папа позвонит знакомым, может, у кого от ребят что-то осталось. И книжечки какие-нибудь простенькие, с яркими картинками, пусть папа поищет у нас в шкафу.
– Понял. А как Ксюша? Печалится?
– Ксюша радуется! Ей очень нравится кормить и дарить.
– О, это здорово!
А ещё в этот день мы решили устроить Ксюше большое купание. Вместо дневного сна. (На днях я обнаружила в конце дальнего коридора большую ванную комнату. Это был настоящий сюрприз!)
Я надраила ванну, мы натащили туда игрушек, солнышко светило так ярко, так ласково! Золотые клёны качались в окне… Ксюнечка так счастлива была этому купанию – ведь она почти месяц не плескалась в воде! Ванна была большая, просторная, почти маленький бассейн, вода ласковая… Ксюня плавала на спинке, я её поддерживала, она вся расслабилась, разнежилась, сделалась мягенькая, свободная, лёгкая… Солнышко светило на неё, мою нежную девочку… тоненькое тельце, волна каштановых волос, выпуклый умненький лоб, глубокий-глубокий таинственный взгляд…
Она была так счастлива, так нежно и зачарованно улыбалась мне… “Лисичка, Лисичка… как на бухте… Кажется: мы на нашей бухте… А за окном – Иваньковский лес…”
Я низко наклонилась над ней, держа её под спинку, – и она неожиданно… поцеловала меня! Нежно-нежно… Она сама этого не заметила, наверное. А может, и заметила? Нежно- нежно поцеловала меня в щёку – и не испугалась, не закомплексовала, не рассердилась на себя за такую “слабость”, не оделась тут же в панцирь неприступности и отчуждённости. Нет! Она смотрела на меня светло и ласково…
Девочка моя загадочная, она была совершенно свободной, естественной и счастливой в эту минуту.
Значит, это бывает? Значит, это может быть? Значит, она это умеет?…
Вернулись в бокс. Включили обогреватель и магнитофон, слушали любимого нашего Джо Дассена, рисовали, разговаривали, блаженствовали…
Все наши разговоры вращались вокруг Андрюши Набокова и детдомовской тематики. Говорили о том, почему так бывает, что мамы отказываются от своих детей.
– Хорошо, что ты от меня не отказалась, – сказала Ксюша.
– Я
Она посмотрела на меня и без слов спросила: “А если бы я была больна, как Андрюша?”
– Даже если бы ты была больна. Впрочем, почему “если”? Вот ты сейчас больна – и я с тобой. Когда ребёнок болеет, ему мама нужна ещё больше, правда?
– Правда! – живо отозвалась Ксюнечка. – Так здорово, что тебя со мной положили!
– Тебе не скучно?
– Не-е-ет!…
– Не грустно?
– Не-е-ет!…
– Ну и слава Богу.
Ксюнечка своим поцелуем сделала меня совершенно счастливой. Она любит меня! Она нуждается в моей любви! Ну, что ж, что она ещё мало умеет это выражать? Даст Бог, со временем научится. С нашей помощью.
“9 октября.
Дорогой папочка!
Говорят, больница оцеплена омоновцами и мы ждём тебя безо всякой надежды…
Но – стараемся не падать духом и не унывать. Хотя мы очень ждали этих выходных и жаждали общения с вами.
Мы вас всех очень любим. И тебя, папочка, и тебя, Антончик. И Анечку. И Мишу. И Сашу. И всех наших родных. И всех наших чудесных друзей. На расстоянии – в разлуке – в карантине – это чувствуется особенно остро.
Дерево в нашем окне пока что зелёное… Неужели на воле всё ещё ЛЕТО??? Потрясающе!
