как я могу не выходить и не заходить? Это невозможно: жить в аквариуме – и ничего не замечать вокруг. Невозможно: всё видеть – и ни на что не реагировать. Вон опять кто-то плачет в уголке – надо утешить; вон кто-то в драке сцепился – надо разнять. И каждый раз, идя по коридору, улыбнуться сквозь стеклянные двери Андрюше Набокову…
Всё-таки ужасно безбожная у нас страна. И это особенно остро чувствуется в больнице, и более всего – в роддомах и в детских больницах. Да, я понимаю: мало денег отводится на медицину, маленькие зарплаты. Но за одну и ту же зарплату одна нянька полы моет, а другая – нет, одна раздатчица кладёт полновесный кусочек масла, а другая – половинный, и при этом – кашляет на него своим вирусом. Так сказать: вирус в нагрузку.
А Андрюша уже высматривает меня. Когда иду по коридору – стучит в стеклянную дверь, кричит: “Мама, ам-ам!” Господи, где же эта мама?! И как ей живётся – спокойно?… Хотелось бы мне посмотреть на неё. Хотя… зачем? Ну, вот, я посмотрела на мать Юрочки – и что, я узнала что-то новое о жизни? Пропитое, отудловатое лицо, бегающий взгляд…
Особенно мне удаются две сказки: “Снежная королева” и “Спящее королевство”. Каждый день я рассказываю Ксюше и ту, и другую. Если днём “Снежную королеву”, – то перед сном “Спящее королевство”. Или наоборот.
А когда я ей первый раз рассказала про Спящее королевство, Ксюша потребовала тут же, немедленно, рассказать ей второй раз! и третий! Слушала взахлёб и никак не могла насытиться.
Со “Снежной королевы” у Ксюши началась любовь к Андерсену. Хотя она и раньше обожала “Оловянного солдатика” и “Принцессу на горошине” – но именно в “Снежной королеве” Ксюше открылась вся сила и красота Андерсена.
Две недели рассказывала – каждый день. Потом Антоша выписался и отыскал дома старого потрёпанного Андерсена – ещё моего. Прочли. Потом папа принёс нового роскошного Андерсена с картинками. Прочли. Проглотили! Потом друзья передали ещё одного Андерсена. – Прочли.
И… всё равно то и дело слышу нежнейшую просьбу: “Расскажи про Снежную королеву”. А последнее время заказывает, какой конкретно эпизод ей рассказать: то про тролля и кривое зеркало, то про мальчика и девочку, то про старушку, которая умела колдовать. И уже идут вопросы, допытывания, уяснения. Например, недавно целый вечер говорили с Ксюшей о том, какой вред от кривого зеркала. А в другой раз, сидя за очередным вырезанием, мы довольно долго говорили о старушке, которая вроде бы и не злая, но колдовство своё употребила всё же во зло.
Ксюшу волнуют этические моменты. У неё обострённое желание разобраться: где зло, а где добро?
А ещё нам Анюта привезла Детскую Библию, полную, оба Завета.
– Давай почитаем, – сказала Ксюша. – Только
– Выбирай.
Листала, листала эту огромную книгу…
– Вот, здесь, – говорит. – Это место.
И что же она выбрала? – Гефсиманский сад, поцелуй Иуды.
Из всей Библии выбрала то, что ей больше всего не даёт покоя: ПРЕДАТЕЛЬСТВО. И то, что за ним последовало… Этот момент в истории Христа не даёт ей покоя. Она
В другой раз, когда говорили о фильме про Христа, Ксюша спросила:
“Лисичка, а что тебя больше всего огорчило в фильме?”
“Предательство Иуды, – говорю. – А тебя?”
Она молчит, но глаза её говорят сильнее слов.
“И тебя тоже?”
Она кивнула. И скорбно задумалась…
Любуется сотворённым Лёвушкой. Философски замечает:
– И Лёвушка грустил, когда его не было. И Пингвин…
– Конечно, – соглашаюсь я. – Это же грустно, когда тебя нет.
– И нельзя даже поглядеть на Божий свет!
Один из наших творческих споров Ксюша разрешила деликатно и гениально:
– Делай, как твои мысли мыслят. А я буду делать, как мои мысли мыслят!
Спорили из-за того, каким цветом вышивать носки очередному клоуну.
В итоге – один носок вышили белым, а другой – синим.
“Ведь клоун же!” – смеётся Ксюня.
18 октября, 29-й день в больнице, 11 день карантина. 8 утра.
Я думаю: это очень полезно иногда посидеть в карантине. Глядя, как медленно обнажается дерево за окном…
Мне, лично, и рукоделие не нужно – это всё для Ксюнечки, для её радости. Вот, вышила вчера ещё одного клоуна на салфетке: она в него сразу влюбилась. Первого вышитого клоуна, Синего на красной салфетке, с большим шаром-дирижаблем, мы подарили папочке, и папочка увёз его на Речвок, в наш Синий домик, и повесил над своим рабочим столом. А второго клоуна, Пёстрого на оранжевой салфетке, который, стоя на колесе, жонглирует пятью разноцветными шариками, мы повесили над Ксюшиной кроватью – рядом с Ксюшиным любимцем – Львом.
…А мне было бы достаточно этого Дерева в окне. Да этой тетрадки. Да свечи. Евангелие, две иконки и молитвенник. Вот и всё, что мне нужно в карантине…
…А сегодня ночью был мороз, и наше прекрасное Дерево, наш вечнозелёный ясень, который упорно стоял зелёный среди всеобщей осени и листопада, как бы ободряя нас: “Лето не кончается!” – наш милый ясень в эту ночь сильно поредел… И резко обнажились его стволы: один прямой – прямо к небу, и два других – наклонных, точно стелющихся по воздуху своими ветвями к югу, к солнцу… Да, он поредел, но он по-прежнему зелен! Из нашего окна мы видим совсем другое время года, чем другие люди через другие окна.
Спасибо, милый ясень, за твоё сверкание, за таинственную, волшебную игру
